Борис Флоря - Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Это проливает дополнительный свет на мотивы, побуждавшие собравшихся в Москве детей боярских принять решение об избрании Владислава и одновременно упорно настаивать на том, чтобы по заключенному договору польская сторона взяла на себя обязательство вывести войска из западных уездов Русского государства и в то же время направить свою армию против «вора». Разумеется, они хотели сохранить за собой (или даже — вернуть) свои земельные владения, но эти владения должны были остаться в составе Русского государства. Как представляется, «дворяне из городов» вошли в таком большом количестве в состав посольства, чтобы проследить за тем, чтобы в текст окончательного договора об избрании Владислава были внесены именно эти обязательства.

Кто же были эти представители «городов»? Определенный ответ на этот вопрос дает сравнение с недавно изданным списком выборных дворян 1606–1607 гг. [802] Народные движения в России в годы Смуты начала XVII века. 1601–1608: Сб. документов. М., 2003. С. 140–155. Представители девяти «городов» в составе посольства (Волхов, Верея, Калуга, Кашин, Козельск, Лихвин, Мещовск, Рязань, Серпейск) уже в 1606–1607 гг. были «выборными дворянами» с высокими поместными окладами от 450 до 600 четвертей [803] Там же. С. 144, 146–151, 154. . Несомненно, эти люди принадлежали к верхушке местных дворянских корпораций, хотя в ряде случаев, как, например, представитель Калуги Иван Кузьмич Бегичев, они представляли интересы лишь той части дворянской корпорации, которая не подчинилась Лжедмитрию II. К этой местной дворянской верхушке следует отнести и ряд представителей «городов», у которых в боярском списке 1606–1607 гг. обнаруживаются близкие родственники или однородны (Тула, Белев, один из представителей Серпейска, Алексин).

Боярский список 1606–1607 гг. в своей заключительной части не сохранился., отсутствуют данные по многим уездам запада и Замосковного края. Однако ряд сведений о статусе лиц, представлявших «города» этих регионов в составе посольства, можно извлечь из боярского списка 1602–1603 гг. Так, представитель Зубцова князь Юрий Ив. Шаховской в 1602–1603 гг. был выборным дворянином по этому городу с высоким поместным окладом. Выборными дворянами, правда, с более низкими поместными окладами 250–300 четвертей, были в 1602–1603 гг. представители таких «городов» в составе посольства, как Вязьма, Дмитров, Кострома, Ярославль [804] Боярские списки последней четверти XVI — начала XVII в. и роспись русского войска 1604 г. М., 1979. Ч. 1. С. 242, 200–201, 210, 238. . Все это позволяет сделать вывод, что среди представителей «городов» в составе посольства можно выделить многочисленную группу представителей местной дворянской верхушки.

Однако людьми такого сравнительно высокого статуса круг дворянских участников посольства не ограничивался. В ряде случаев можно констатировать, что представители «городов» в 1606–1607 гг. еще не входили в состав выборных дворян даже в тех уездах, где местную дворянскую корпорацию представляла довольно многочисленная группа. Так, Воротынск в составе двора представляли 16 человек, но воротынец Федор Меньшово Матов в их число не входил. Это, впрочем, понятно, так как, когда снаряжалось посольство под Смоленск, в Москве могли и не найти высокопоставленных представителей многих дворянских корпораций.

Что касается других «чинов» русского общества, то их представительство в составе посольства было незначительным — один стрелецкий голова и семь московских стрельцов, восемь подьячих, «дворовые люди» — чарочник и сытник. Люди, готовившие посольство, явно стремились к тому, чтобы в его составе были представители всех значимых социальных групп традиционного русского общества (в составе посольства совсем не было казаков), но их представители явно не должны были играть сколько-нибудь серьезной роли. Особенно обращает на себя внимание очень незначительный удельный вес представителей посада самого большого русского города — Москвы. В составе посольства городское сословие представляли гость Иван Кошурин и четверо «торговых людей» (среди них «портной мастер», «москотильник», «серебряник» — очевидно, достаточно зажиточные ремесленники).

Такой состав посольства, как представляется, связан с тем, что по-настоящему лишь дворянство было той активной силой, которая низложила Шуйского и избрала Владислава. Правда, это были по преимуществу представители тех групп дворянства, которые с развитием событий оказались в критическом положении, утратив доступ в собственные владения.

Послы получили верительные грамоты и датированный 17 августа подробный наказ «от всяких чинов Московского государства» [805] Текст наказа опубликован в: Сб. РИО. Т. 142. С. 135–171 (сохранился полностью). Верительные грамоты, датированные сентябрем, см.: Там же. С. 172–173. . Текст наказа позволяет судить о том, какие цели ставились перед посольством. Послы должны были добиваться заключения с королевичем и его отцом такого договора, в который были бы внесены все те условия, которые русская сторона выдвинула на переговорах с Жолкевским и которые гетман не принял, ссылаясь на отсутствие полномочий.

Особенно упорно послы должны были настаивать на принятии королевичем православия. Уже в посольских «речах», предназначенных для публичного прочтения на первом приеме послов королем, было выдвинуто настойчивое пожелание, чтобы «государь наш королевич пожаловал, крестился в нашу православную хрестьянскую веру греческого закона» [806] Там же. С. 140. . Имелось в виду не только принятие королевичем православия, но и его повторное крещение по православному обряду. В послании патриарха и Освященного собора, обращенном непосредственно к самому Владиславу, его призывали «приклониться» к «всего мира прошению» и принять крещение, «им же очистятца твои ереси» [807] Там же. С. 173 и сл. . При этом предполагалось, что крещен будет королевич Филаретом и архиепископом Сергием в Смоленске [808] Там же. С. 146. и в Москву прибудет уже православным [809] Там же. С. 152. . Послы должны были заявить, что если королевич не крестится, то «Московское государство конечно о том оскорбитца и будет о том великая печаль и сетованье» [810] Там же. С. 151. . В этом вопросе послы не могли идти ни на какие уступки. Им специально предписывалось не вступать ни в какие споры о вере с «учителями», которых могут прислать к ним сенаторы. В ответ на все возможные контрпредложения следовало заявить: «Иного приказу о том никоторого нет» [811] Там же. С. 152. . Все это лишь отчасти можно объяснить необходимостью считаться с неуступчивостью патриарха и поддерживавшего его московского духовенства. Взгляды духовенства, что лишь православное крещение может сделать нового государя полностью «своим», несомненно разделялись всеми московскими «чинами».