Борис Флоря - Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Пока шли переговоры, Лжедмитрий II продолжал попытки овладеть Москвой. Первое нападение было предпринято вечером 21 августа, второе — гораздо более серьезное — 24 августа, когда военные действия продолжались в течение всего дня, однако никаких успехов Самозванец не добился [777] Moskwa w rękach… S. 334–335. .

Переговоры завершились 18/28 августа, когда был окончательно составлен текст договора в двух экземплярах — русский, скрепленный печатями бояр и подписями думных дьяков, участвовавших в переговорах, и польский, с подписями гетмана Жолкевского и ряда офицеров его армии [778] Публикации текстов договора — подлинника польского экземпляра и копий русского (подлинник, переданный Жолкевскому, не могли разыскать уже в 30-е гг. XVII в.) экземпляра см.: СГГиД. Ч. 2. № 199–200. С. 391–405; Сб. РИО. Т. 142. С. 93–109. .

Рассмотренная здесь предыстория заключения августовского договора показывает, как представляется, полную несостоятельность прочно сохранявшегося в отечественной историографии представления (ему отдал дань даже такой глубокий знаток эпохи, как С. Ф. Платонов [779] Платонов С. Ф . Очерки… С. 461–462. ), что заключение договора было делом узкого круга бояр, захвативших власть в Москве после низложения царя Василия (так называемая «семибоярщина», о которой в действительности упоминает лишь один источник — Хронограф редакции 1617 г. [780] РИБ. Т. 13. Стб. 1309. ). Уже анализ известий о событиях, связанных с низложением Василия Шуйского, показал, что в этих событиях Боярская дума оказалась неспособной подчинить своему руководству находившиеся в Москве дворянские отряды и московский посад, а в ряде случаев была вынуждена следовать за их настроениями и мириться с их действиями. За короткий промежуток времени, прошедший от переворота до заключения августовского договора, никаких существенных изменений в этом отношении не произошло. «Статейный список», в котором определялись условия, на которых Владислав мог занять русский трон, вырабатывался при участии всех «чинов», при их участии был определен и состав делегации, высланной на переговоры с Жолкевским. Кроме того, как показано выше, большие группы людей, представлявших интересы разных кругов русского общества, неоднократно вмешивались в сам ход переговоров. Тем самым есть все основания рассматривать августовский договор как соглашение находившихся в Москве «чинов» русского общества, представлявших Русское государство, с гетманом Жолкевским как официальным представителем государства Польско-Литовского.

Как сообщал С. Жолкевский Сигизмунду III, в основу соглашения был положен текст февральского договора [781] Цветаев Д. В. К истории… № 7. С. 12. , и сопоставление текстов это подтверждает.

Как и в февральском договоре, в соглашении с гетманом устанавливалось, что православие должно оставаться единственным официально допустимым вероисповеданием в Русском государстве, на территории которого не разрешалось строить «Римския веры и иных розных вер костелов и всяких иных вер молебных храмов». Вопрос о том, будет ли в Москве поставлен костел для людей из свиты Владислава, должен был решаться путем переговоров нового государя с Освященным собором и Боярской думой. Новый государь обязывался «иных никаких вер не вводити» и не заставлять силой православных жителей России принимать другую веру. С особой силой в договоре подчеркивалась обязанность государя заботиться о православной церкви. Он должен был не только «целбоносные гробы и мощи святых… имети в великой чести» (текст в видоизмененной форме заимствован из февральского договора), но также «церкви… чтити и украшати во всем по прежнему обычаю и от разоренья от всякаго оберегати и святым божиим иконам и пречистыя Богородицы и всем святым и чудотворным мощем поклонятися и почитати» [782] СГГиД. Ч. 2. № 199. С. 393. . В появлении этих формулировок следует видеть определенный результат споров между светскими «чинами» и духовными, поддерживавшими своего патриарха. Их появление в тексте договора было связано также с опасениями русских людей перед появлением государя из «иного мира», отличительными признаками которого было иконоборчество и отрицание почитания святых. Разумеется, все пожалования прежних государей церкви (как это предусматривалось и в февральском договоре) должны были сохранять свою силу.

Большой комплекс статей, по большей части дословно заимствованных из февральского договора, устанавливал, что положение русских «чинов» под властью нового государя должно остаться прежним, в судопроизводстве также должны использоваться традиционные нормы права. Как отметил еще С. Ф. Платонов [783] Платонов С. Ф . Очерки… С. 463. , в интересах заседавшей в Думе боярской аристократии в договор было внесено дополнительное обязательство «московских княженетских и боярских родов приезжими иноземцы в отечестве и в чести не теснити и не понижати» [784] СГГиД. Ч. 2. № 199. С. 393. . Как и в февральском договоре, определялся широкий круг вопросов, которые государь должен был решать «с приговору и с совету бояр и всех думных людей»: это касалось и суда над обвиненными в измене, и установления поместных и денежных окладов, и повышения (или понижения) налогов. В отличие от широкой компетенции Думы, «вся земля» получила право лишь участвовать в пополнении Судебника новыми статьями. Таким образом, в Москве, как и под Смоленском, правящая элита, в руках которой находилось само ведение переговоров, оказалась несклонной содействовать расширению прав «всей земли».

Как и февральский договор, августовское соглашение предусматривало запрещение крестьянских переходов, сохранение зависимости холопов от своих господ — меры, направленные против казачества. Очевидно, что московские «чины», как и бывшие сторонники Лжедмитрия II, связывали с избранием польского принца надежды на прекращение Смуты и стабилизацию общественного порядка в его традиционных формах.

Что касается отношений между Россией и Речью Посполитой, то в августовском договоре, как и в февральском, эти отношения выступают в форме военно-политического союза против общих «недругов» (прежде всего татар). Как и в февральском договоре, в соглашении предусматривалась свободная торговля купцов обоих государств с уплатой обычных пошлин, а также возврат пленных (в августовском договоре уточнялось — «без выкупа»).

Что касается тех жителей Речи Посполитой, которые прибудут в Россию вместе с королевичем, то, как и в февральском договоре, специально указывалось, что они не должны занимать каких-либо государственных должностей ни в центральном, ни в местном аппарате управления. Они могли рассчитывать на получение в России лишь поместий и жалования. В февральском договоре отмечалось, что земли могли даваться и в вотчину «сполною обоих господарств радою». В августовский договор этот текст не вошел. Его составители, очевидно, стремились, чтобы пришельцы не получили возможности постоянно находиться в России, и хотели также исключить какое-либо вмешательство «рады» — сената Речи Посполитой — в решение внутрироссийских дел. Наконец, в текст соглашения было внесено еще одно условие, отсутствовавшее в февральском договоре: «Ив Польшу и в Литву и в иныя государства московских людей не разсылати, и из Польши и из Литвы на их места никаких людей не приводити» [785] Там же. С. 395. . Таким образом, как под Смоленском, так и под Москвой русская сторона стремилась к сохранению Московского государства как самостоятельного политического целого.