Борис Флоря - Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Ян Гридич, сообщая Льву Сапеге о заключенном договоре, отметил, что он отличается от февральского соглашения подробным рассмотрением двух вопросов — о территориальной целостности Русского государства и о «Самозванце и его жене» [786] Я. Гридич — Л. Сапеге, 27 августа (н. ст.), под Москвой: Riksarkivet Stockholm. SKS Е 8604 (d. 341). .

Установления по этим двум вопросам занимали заключительную часть документа.

Установление, касавшееся ухода польско-литовских войск со всех территорий, входивших в состав Русского государства до Смуты, было уже разобрано выше. К этому следует добавить, что Жолкевскому удалось добиться внесения в соглашение того пункта февральского договора, где предусматривалось «до достаточного успокоенья» государства размещение представителей Речи Посполитой «в приказех на рубежных городех» по соглашению с Боярской думой, но в августовском договоре этот текст сопровождался дополнением — «Московского государства всех чинов люди про ту статью великому государю челом бьют, чтоб того не было» [787] СГГиД. Ч. 2. № 199. С. 394. . Дополнение это фактически сводило на нет сделанную уступку. К этому следует добавить, что по настоятельной просьбе московских «чинов» С. Жолкевский сразу после составления договора обратился к королю с предложением прекратить осаду Смоленска [788] Цветаев Д. В. К истории… № 10. С. 18. . Сам текст договора включал в себя обязательство гетмана обратиться к королю с таким предложением [789] Со своей стороны Жолкевскому обещали убедить защитников Смоленска принести присягу королевичу: СГГиД. Ч. 2. № 199. С. 397. . Все это показывает, как упорно на переговорах московские «чины» отстаивали территориальную целостность Русского государства.

Другой вопрос, который специально рассматривался в заключительной части договора, — это вопрос об отношениях с Лжедмитрием II. В февральском договоре вопрос этот, как и ряд других, был обойден молчанием. Для решения же бывших сторонников Василия Шуйского согласиться на избрание Владислава очень существенное значение имели, как уже отмечалось выше, расчеты на восстановление с польско-литовской помощью традиционного общественного порядка, что привело бы и к утверждению руководящей роли в русском обществе его традиционной политической элиты. Одним из важных условий достижения этой цели было устранение с политической арены тех группировок русского общества, которые, поддерживая Лжедмитрия II, претендовали на аналогичную роль. Неудивительно поэтому, что уже в соглашение, заключенное под Царевым Займищем, были включены обязательства сторон не поддерживать никаких контактов с «вором» и «промышляти над ним заодно» [790] Сб. РИО. Т. 142. С. 89. . В августовском же договоре уже подробно перечислялись обязательства, которые в связи с этим брала на себя польская сторона. Жолкевский должен был вместе с боярами «думати и промышляти», «как бы того вора изымати или убити», он должен был также «против того вора стояти и биться», а находившееся с Самозванцем польско-литовское войско «от того вора отвести». Гетману следовало также не допустить «смуты» в Московском государстве из-за каких либо действий Марины Мнишек «и отвести ее в Польшу» [791] СГГиД. Ч. 2. № 199. С. 396. .

Договор определял и условия сосуществования с армией Жолкевского. Свободный доступ в город для нее был закрыт: посещать Москву могли лишь небольшие группы, «человек по дватцати или мало болыпи» с «проезжими листами» от гетмана. После окончания военной кампании против Лжедмитрия II королевская армия должна была отойти к Можайску «и там великих московских послов поворотки и указу королевского ждати» [792] Там же. С. 397. . Составители договора явно стремились не допустить того, чтобы, используя сложившиеся обстоятельства, королевская армия смогла бы овладеть русской столицей.

Наконец, при оценке августовского договора следует принять во внимание еще одно обстоятельство. Еще в февральском договоре отмечалась возможность того, что он может быть дополнен новыми условиями по соглашению «с патриархом и со всим освященным собором и з бояры и со всею землею». Но в то время это была лишь теоретическая возможность. В отличие от этого, в августовском договоре прямо отмечалось существование «недоговореных статей», по которым во время переговоров не было достигнуто соглашения.

Для принятия решения по всем этим вопросам русская сторона направляла послов к Сигизмунду III и его сыну под Смоленск. На этих переговорах и должны были быть окончательно определены условия, на которых Владислав должен был занять русский трон и которые он должен был соблюдать [793] См. в договоре: «И во всем государю королевичу Владиславу Жигимонтовичу делати по нашему прошенью и по договору послов с великим государем Жигимонтом королем и по сей утверженной записи»: Там же. С. 397. . Другой важной задачей, стоявшей перед послами, было заключение договора, который определял бы отношения между Россией и Речью Посполитой в новой ситуации, сложившейся после избрания польского принца на русский трон [794] «Как бы меж государьми и их государствы о всем договор и докончание учинилося». .

Таким образом, заключенное соглашение носило предварительный характер, и то, займет ли Владислав русский трон и на каких условиях, зависело от результатов переговоров русских послов с Сигизмундом III и сенаторами под Смоленском. Неслучайно в составленном после заключения договора тексте присяги Владиславу читались слова: «А ему, государю, делати во всем по нашему прошенью и по договору послов Московского государства з Жигимонтом королем и по утверженной записи» [795] Сб. РИО. Т. 142. С. 110–111. .

Характерно, что одновременно с составлением договора был составлен особый документ, в котором приводился перечень условий, которые гетман отказался обсуждать, ссылаясь на отсутствие полномочий. Как указывалось в преамбуле документа, обо всех этих условиях московские «чины» во главе с патриархом «приказали бить челом» Сигизмунду III и его сыну [796] Публикацию документа см.: Цветаев Д. В . К истории… № 9. С. 13–16. . Этот документ не привлек к себе внимания отечественных исследователей. Между тем очевидно, что без его анализа нельзя в полной мере судить о том, какие условия предлагали московские «чины» своему новому государю.

Целый ряд условий касался вероисповедания правителя. Он должен был креститься «в нашу православную христианскую веру греческого закона»; особое условие налагало на него обязательство не просить благословения и не «ссылаться» «о вере» с римским папой. Кроме того, жену он должен был себе взять «в Московском государстве православную». Таким образом, одним из главных условий принятия нового государя должен был стать его полный разрыв с католическим миром, чтобы он мог полностью стать «своим» для общества, которым он должен править.