Борис Флоря - Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Очевидно, А. Госевский, следуя полученным инструкциям, попытался открыть королевские планы кругу людей, принадлежавших к «партии» Мстиславского. Однако и у этой части традиционного состава Боярской думы, которую польская сторона считала наиболее расположенной к королю, эти планы не вызвали энтузиазма, а их одобрение сопровождалось рядом существенных оговорок. Видно, кроме того, что бояре (как и М. Г. Салтыков) отдавали себе отчет в том, что притязания Сигизмунда III столкнутся с открытым сопротивлением населения страны.

Кн. Федор Фед. Мещерский, по-видимому, прибыл в королевский лагерь в первой половине ноября 1610 г. Привезенные им предложения явно имелись в виду в сообщении из королевского лагеря, отправленном нунцию в Вильну 13 числа этого месяца. В нем говорилось, что в Москве многие дворяне желают коронации Сигизмунда III и советуют ему как можно скорее выехать в Москву. Именно получив такие сведения, король отклонил предложения гетмана Жолкевского послать королевича в Москву вместе с несколькими сенаторами в качестве советников [1049] Фр. Симонетта — кардиналу Сципиону Боргезе от 23 ноября н. ст. 1611 г.: Biblioteka Polskiej Akademii Nauk w Krakowie. Teki rzymskie. T. 56. . Очевидно, сделанные предложения произвели впечатление на короля, и он стал серьезно их обдумывать.

26 ноября н. ст. князь А. Ф. Масальский прибыл в лагерь под Смоленском [1050] Diariusz drogi… S. 197. . Характерно, что, несмотря на официальный характер его миссии, о ней не были поставлены в известность «великие послы», которым Боярская дума сообщила об этом много позже, грамотой, полученной 25 декабря [1051] Голиков И. И . Дополнения к деяниям Петра Великого. С. 166. . 27 ноября А. Ф. Масальский был принят королем [1052] Diarusz drogi… S. 197. . Вопрос о походе короля на Москву обсуждался на тайном собрании находившихся в лагере сенаторов, но те не пожелали взять на себя такую ответственность; было принято решение запросить мнение всех членов сената [1053] Фр. Симонетта — кардиналу Сципиону Боргезе от 2 января 1611 г.: Biblioteka Polskiej Akademii Nauk w Krakowie. Teki rzymskie. T. 56. .

Планы похода к Москве были временно отложены, но отнюдь не оставлены. Одна из причин проявленной сенаторами сдержанности была, несомненно, связана с тем, что опасались оставить в тылу королевской армии не подчинившийся Смоленск. В этих условиях как можно более скорое решение вопроса о Смоленске становилось для короля и политиков из его окружения все более настоятельной необходимостью.

К концу октября 1610 г. после целого ряда встреч сенаторов с русскими послами главным содержанием переговоров стал вопрос о Смоленске. Определились и позиции сторон. Сенаторы настаивали на том, чтобы смольняне принесли присягу Сигизмунду III и впустили в город польско-литовский гарнизон. По их расчетам такие действия должны были подготовить почву для инкорпорации Смоленской земли в состав Речи Посполитой. Но именно по этим причинам и «великие послы», и сидевшие в осаде смольняне, соглашаясь на то, чтобы была принесена присяга королевичу Владиславу как новому русскому государю, преемнику прежних русских правителей, упорно возражали и против присяги Сигизмунду III, и против ввода в крепость «литовских людей». Позиции сторон в этом отношении оставались неизменными почти до самого конца переговоров.

Сам ход переговоров обстоятельно рассмотрен на основании главного источника — пересказа статейного списка переговоров, сделанного И. И. Голиковым, в рассказе о Смуте С. М. Соловьева.

В соответствии с темой исследования будут затронуты лишь те аспекты переговоров, которые дают материал для характеристики русского общества этого времени и позволяют судить о его реакции на политику Речи Посполитой. Один из таких вопросов — вопрос об отношении к развернувшимся спорам смоленских детей боярских, находившихся за пределами смоленской крепости. В одном из предшествующих разделов работы отмечалось, что после заключения августовского договора большое количество смоленских детей боярских, сидевших в Москве в осаде, получило возможность вернуться в родные места, и большая их группа уже в конце сентября 1610 г. появилась в королевском лагере под Смоленском, большой отряд смольнян (115 чел.) входил в состав военного конвоя, сопровождавшего «великое посольство». Многие дети боярские оказались в королевском лагере, чтобы получить у короля Сигизмунда грамоты на свои поместья, к чему их прямо побуждали польско-литовские власти. Если до битвы при Клушине, как отмечалось выше, такие грамоты получили свыше 50 смоленских помещиков, то после заключения августовского договора таких людей оказалось значительно больше. По подсчетам В. П. Мальцева, с сентября по декабрь такие грамоты получили уже 140 смоленских детей боярских. Если учесть, что в 1606 г. в смоленской дворянской корпорации насчитывалось свыше 1.200 чел., то следует констатировать, что в королевскую канцелярию обратилось сравнительно небольшая часть смоленских помещиков, однако к их числу принадлежали многие представители местной дворянской верхушки [1054] Мальцев В. П . Борьба за Смоленск. Смоленск, 1940. С. 318. .

Несомненно, в выдаче таких грамот власти Речи Посполитой видели важный шаг на пути к включению Смоленщины в состав Польско-Литовского государства, а в людях, ходатайствовавших в королевской канцелярии о грамотах на поместья, — таких, кто уже выразил согласие с такой перспективой. Насколько были основательными эти расчеты, выяснилось, когда в ходе переговоров наметился очередной кризис.

Надежды послов на то, что с приездом гетмана С. Жолкевского обстановка на переговорах изменится к лучшему, не оправдались. Каково бы ни было истинное мнение гетмана о положении дел, он был вынужден присоединиться к общей линии польско-литовских представителей на переговорах, а их усилия были направлены на то, чтобы закрепить достигнутые ранее успехи вводом в Смоленск польско-литовского гарнизона. На встрече, состоявшейся 18 ноября ст. ст., сенаторы заявили, что решение всех вопросов (в том числе и вопроса о созыве сейма для достижения окончательной договоренности об условиях воцарения Владислава) откладывается до того времени, когда смольняне согласятся впустить в крепость польско-литовский отряд. Кроме того, они угрожали, что, если в ближайшие дни такая договоренность не будет достигнута, король возобновит осаду и прикажет штурмовать город [1055] Сб. РИО. Т. 142. С. 202–203. .

В этой критической ситуации «у панов рад одва упросили сроку до завтра» и собрали совещание, чтобы запросить мнение не только всех членов посольства, но и смольнян — детей боярских, прибывших вместе с посольством в королевский лагерь. Решение участников совещания оказалось единодушным: все они «говорили накрепко, чтоб… однолично на том стояти, чтоб в Смоленеск польских и литовских людей не пустити ни одного человека», так как в этом случае в будущем «нам Смоленска не видать» [1056] Там же. С. 204. .