Борис Флоря - Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Пассивность, проявленная Боярской думой в этот важный переломный момент русской истории, ее неспособность противостоять явно незаконным действиям Сигизмунда III коренилась в ряде важных особенностей положения верхушки дворянского сословия в России рубежа ХVІ–ХVІІ вв. Как уже отмечалось в главе о русском обществе, Иван Грозный и его преемники сделали много для того, чтобы русская знать перестала быть политически опасной для московских государей, связи этой элиты с населением на местах были разорваны, из самостоятельной, влиятельной политической силы — родовой знати — русская аристократия превратилась в знать служилую, тесно связанную с находящейся в Москве резиденцией монарха и зависящей от его милостей. Все это сопровождалось ростом роли и значения самого института верховной власти и лица, в котором этот институт физически воплощался.

Последствия такого положения вещей не замедлили сказаться, когда в годы Смуты выявилась неспособность этой элиты контролировать и регулировать своими действиями положение на местах. Тем сильнее эта элита возлагала свои надежды на приход нового государя, который восстановит традиционный общественный порядок и вернет знати ее традиционное право управлять страной вместе с монархом. Отсюда ориентация на сотрудничество с Сигизмундом, подогревавшаяся у некоторых представителей этого слоя надеждами на пожалования и милости. Престиж власти монарха (даже в таком непривычном обличье) был очень высок, возможность прямого противодействия отцу будущего государя была психологически невозможной, а конфликт с ним мог лишить каких-либо перспектив на сохранение важного и почетного места при новом правлении. Поэтому протесты против действий Сигизмунда III оказались такими робкими и непоследовательными. Наконец, большое психологическое значение имело принесение присяги новому государю. Даже наиболее критически настроенный кн. Андрей Голицын лишь ставил вопрос об освобождении русских людей от присяги, признавая до этого необходимость повиноваться людям, представлявшим перед русским обществом нового государя.

Ряд обстоятельств, о которых отчасти уже шла речь выше, дополнительно способствовал тому, что Дума оказалась неспособной на последовательное сопротивление действиям Сигизмунда III.

Еще в правление Бориса Годунова в соответствии с традиционной практикой Дума формировалась из представителей княжеских и боярских родов, обладавших наследственным правом занимать места бояр и окольничих (единственным существенным исключением было введение в состав Думы ряда родственников правителя, ранее не принадлежавших к первостепенной знати) [1023] О Боярской думе в годы правления Бориса Годунова см. Павлов А. П. Государев двор и политическая борьба при Борисе Годунове. СПб., 1992. С. 63–66. . Эта традиционная практика была нарушена Лжедмитрием I, который стал давать думные чины как вознаграждение за заслуги людям, которые по своему сословному статусу ранее не имели на это права. Так, он пожаловал думные чины сразу нескольким князьям Масальским, хотя члены этого рода никогда ранее в состав Думы не входили. В нарушение всех установленных норм членами Думы окольничими были сделаны думные дьяки Василий Яковл. Щелкалов и Афанасий Ив. Власьев, по рождению вообще не принадлежавшие к верхнему слою дворянского сословия [1024] Ульяновский В. И. Российские самозванцы: Лжедмитрий I. Киев, 1993. С. 49–52. . Если последний шаг Лжедмитрия I никак не повлиял на практику пополнения Думы, то практика назначения в состав этого органа за особые заслуги детей боярских, принадлежавших к родам, ранее в составе Думы не представленным, получила продолжение в правление царя Василия Шуйского. Примерами могут служить пожалования чина окольничего таким людям, как Артемий Вас. Измайлов, кн. Данила Ив. Мезецкий, кн. Василий Фед. Масальский, принадлежавшим к родам, которые ранее не имели своих представителей в Думе [1025] О практике пополнения думы в годы правления Василия Шуйского см. Тюменцев И. О. Смута в России… С. 279–283. Об оценках этих назначений с точки зрения традиционных норм см.: Анхимюк Ю.В., Павлов А. П . Местнический памфлет… .

Таким образом, уже к концу правления царя Василия в составе Думы присутствовала целая группа людей, обязанных своим пребыванием у кормила правления Российским государством исключительно милости монарха. Для людей этого круга, как представляется, было особенно трудно психологически противостоять распоряжениям монарха.

К этому следует добавить, что к концу 1610 — началу 1611 г. благодаря распоряжениям Сигизмунда III состав Боярской думы существенно пополнился за счет получивших от него думные чины бывших приверженцев Лжедмитрия II. Правда, боярский чин получили от Сигизмунда III всего 5 человек (кн. Ю. Н. Трубецкой, И. Н. Салтыков, И. М. Салтыков, Н. Д. Вельяминов, кн. Г. П. Ромодановский) [1026] И. М. Салтыков 21 сентября 1610 г. получил назначение «быти в Стрелецком приказе в боярех» (Опись архива Посольского приказа 1626 г. Ч. 1. С. 120), Ю. Н. Трубецкой получил «привилей на боярство думное» 26 октября 1610 г. (АЗР. Т. 4. С. 364. № CDXIII). Упоминания о королевском «листе» с пожалованием боярского сана кн. Г. П. Ромодановскому см.: СГГиД. Ч. 2. № 228, «лист» 63. И. Н. Салтыков получил боярский сан 14 февраля 1611 г. (СГГиД. Ч. 2. № 232). При каких обстоятельствах вошел в думу «боярин» Лжедмитрия II Н. Д. Вельяминов, установить не удалось, но его присутствие в боярском списке 1610/1611 г. в перечне бояр ( Сторожев В. Н. Материалы по истории русского дворянства // ЧОИДР. 1909. Кн. 3. С. 75) заставляет предполагать существование соответствующего пожалования Сигизмунда III. , но из 22 окольничих 9 к концу 1610 г. получили свой сан от короля [1027] И. Н. Ржевский был пожалован в окольничие 25 сентября 1610 г. (АЗР. Т. 4. С. 350. № CCLXIV). Кн. В. А. Звенигородский — 30 ноября (АЗР. Т. 4. С. 389. № DCXXII). Кн. Ф. А. Звенигородский — 3 декабря (АЗР. Т. 4. С. 391. № DCXXXVII). Сохранились упоминания о несохранившихся королевских «листах» на чин окольничего кн. Ф. Ф. Мещерскому (Опись архива Посольского приказа 1626 года. Ч. 1. С. 120), И. В. Головину (Там же. С. 121) и об аналогичной грамоте Д. О. Крабову, сгоревший во время пожара Москвы (АЗР. Т. 4. С. 411. № DCCLXXIII). О каких-либо аналогичных документах для кн. Ю. Д. Хворостинина, Т. В. Грязного и М. А. Молчанова сведений нет, но имеющиеся около их фамилий в боярском списке 1610/1611 г. пометы «пущон при Литве» (Сторожев В.Н. Материалы… С. 76–77) не оставляют сомнений в том, что они были введены в состав Думы по распоряжению Сигизмунда III. Кн. Ю. Д. Хворостинин в момент составления боярского списка 1610/1611 гг. был еще стольником, а ТВ. Грязной — московским дворянином ( Сторожев В. Н . Материалы… С. 79, 89). . Целый ряд этих людей (такие, как Т. В. Грязной, М. А. Молчанов, И. Н. Ржевский, Д. О. Крабов) никак не могли бы рассчитывать на получение такого сана при сохранении традиционного порядка назначений. Все эти люди не только не могли противодействовать распоряжениям Сигизмунда III, они и в состав Думы были введены, чтобы обеспечить их исполнение.