Борис Флоря - Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Недовольство, как видно из тех же материалов, вызывало и поведение присланного королем в Москву «торгового детины» Федора Андронова. Обращаясь к А. Госевскому, составители этих материалов писали от имени бояр: «Нихто нас так при прежних великих государех наших не бесчещивал, что тот детина Фетка Ондронов, а ты его на то на все попускал. А только б не ты, и ему было как на то помыслить, что ему было против нас говорить и нас бесчестить» [988] Там же. Л. 137–137 об. . Поведение Андронова было настолько вызывающим, что М. Г. Салтыков нашел нужным обратиться к Льву Сапеге с жалобой на то, что «многие люди… оскорблены по приговору торгового детины Федора Ондронова». Он также жаловался на то, что велижский староста Андронову «потакает, а меня безчестит и дел делати не дает». С явным преувеличением он даже утверждал: «Со Мстиславского с товарищи и с нас дела посняты, а на таком правительство и вера положены» [989] АИ. Т. 2. № 306/1. .

Таким образом, с точки зрения настоящей знати, традиционные нормы отношений новой властью в целом ряде пунктов были нарушены, и выступление А. В. Голицына было выражением ее недовольства.

К этому, однако, отнюдь не сводилась «великая кривда», которую, по словам кн. А. В. Голицына, русская сторона терпит от «поляков». Главное — это то, что королевич, которого избрали государем, не приехал, а в роли правителя России фактически выступает король: «Именем королевским, а не его грамоты к нам пишут, именем королевским земли и должности дают». Такому ненормальному положению должен быть положен конец: или пусть такие действия прекратятся, или пусть русские люди будут свободны от своей присяги новому государю. Хотя, по наблюдениям М. Мархоцкого, недовольны были многие, лишь кн. Андрей, человек, по его оценке, « animuszu dobrego I urody pięknej », осмелился это недовольство открыто выразить, что дало возможность А. Госевскому игнорировать его выступление [990] Moskwa w rękach… S. 86. .

Таким образом, несмотря на свое недовольство целым рядом шагов новой власти, Боярская дума не выступила открыто против действий отца будущего монарха и его представителя в Москве.

На ненормальность положения, когда король Сигизмунд III раздает грамоты на русские земли, обратили внимание и «великие послы», еще находясь на дороге к Смоленску. Однако во время переговоров этот вопрос был поднят только один раз, на встрече 2/12 ноября. Послы, ссылаясь на то, что по августовскому договору «польским и литовским людям у всяких земских дел в приказех не быти и не владети», выразили удивление тем, что «ныне, и до государя нашего прихода, поместья и вотчины дают». Однако прекратили спорить, когда Лев Сапега заявил: «Государь наш московских людей, прибегающих к его милости, от себя не отгоняет, да и кому ж до прихода королевичева жаловать, как не его величеству» [991] Голиков И. И. Дополнения к деяниям Петра Великого. С. 113. . Послы пытались противодействовать политике короля, но делали это тайно: рассылали грамоты, чтобы к Сигизмунду III «бити челом о поместьях и всяких делах не ездили». Стоит, однако, отметить, что, когда об этих действиях стало известно «панам» и они стали предметом обсуждения, послы не заявили о незаконности пожалований короля, а лишь заметили, что это «может весь народ привести в сумнение» [992] Там же. С. 133. .

Таким образом, следует констатировать, что политическая элита, стоявшая в это время у кормила правления, хотя и понимала незаконность действий Сигизмунда III, не пыталось сколько-нибудь энергично им противодействовать. Чем же объяснить то, что политическая элита русского общества в важный, переломный момент оказалась неспособной отстаивать коренные интересы страны?

С. Ф. Платонов в понимании происходящего шел за заявлениями московских бояр на переговорах 1615 г. Бояре тогда заявляли А. Госевскому, что власть в Москве находилась в руках А. Госевского и его «советников» — бывших тушинцев, а все остальные члены Думы чувствовали себя «все равно что в плену», они «в то время… живы не были». Как темпераментно писал исследователь, «вокруг поруганного боярства и ниспровергнутой Думы начиналась политическая вакханалия меньшей "братьи", желавшей санов, власти, богатства и думавшей, что ей легко будет завладеть Москвой путем унижения и низменного раболепства перед иноверным победителем» [993] Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве ХVІ–ХVІІ вв. (Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время). СПб., 1899. С. 473. . Упомянутую здесь «меньшую братью» ученый отождествлял с выходцами из Тушина.

Уже Л. М. Сухотин, анализируя фрагменты делопроизводства Поместного приказа первой половины 1611 г., сделал ряд наблюдений, которые явно не вписывались в схему Платонова [994] О них речь идет ниже. . В недавнее время И. О. Тюменцев, прослеживая судьбы дьяков в годы Смуты, обратил внимание на то, что далеко не все дьяки и подьячие, служившие Сигизмунду III, побывали в тушинском лагере [995] Тюменцев И. О. Смута в России… С. 306–307. .

Следует согласиться с С. Ф. Платоновым, что бывшие тушинцы занимали в королевских планах особое место, и введение их в состав Думы было одной из первостепенных задач московской политики короля. Однако сопоставление списка королевских пожалований со списком лиц из близкого окружения царя Василия, составленным сразу после его низложения, показывает, что искали королевских милостей далеко не только люди из Тушина. Так, судя по этому списку, особым доверием царя пользовался стольник Иван Вас. Измайлов: «был у Шуйского у чародеев и коренщиков, ближе ево и не было» [996] Тюменцев И. О . Список сторонников… С. 318. . В конце октября 1610 г. он выехал из Москвы вместе с гетманом С. Жолкевским во главе большой группы дворян хлопотать о королевских пожалованиях [997] Голиков И. И. Дополнения к деяниям Петра Великого. С. 108. . Хлопоты его увенчались успехом, 15 ноября н. ст. он получил от Сигизмунда III поместья в Ярославском, Старицком и Алексинском уездах, так что размер его поместья достиг оклада 900 четвертей — и был назначен оружничим «заведовать всяким оружным делом господарским и всякими оружными мастеры». Он же сумел выхлопотать пожалования поместий в Мещовском уезде для своего родича, также близкого в прошлом Шуйскому окольничего Артемия Вас. Измайлова [998] АЗР. Т. 4. С. 374. № CDXCVI; С. 376. № DIV-DV. О карьере И. В. Измайлова в годы Смуты см. подробнее: Лаврентьев А. В . «Полашь Ивана Васильевича Измайлова». Итальянский меч и его русские владельцы эпохи Смутного времени (в печати). .

Особо близким к царю Василию лицом был и думный дворянин Василий Борисович Сукин, он «людей втаи сажал по Шуйского веленью». Его даже обвиняли в том, что он участвовал в организации заговора, чтобы вернуть на трон уже низложенного правителя [999] Тюменцев И. О . Список сторонников… С. 318. . В. Б. Сукин не только получил 30 октября н. ст. пожалования от Сигизмунда III [1000] АЗР. Т. 4. С. 368. № CDLV. , но и активно сотрудничал с советниками короля в деле развала «великого» посольства.