Борис Флоря - Польско-литовская интервенция в России и русское общество

Как установил Л. М. Сухотин [965] Сухотин Л. М. Земельные пожалования в Московском государстве при царе Владиславе. 1610–1611 гг. // ЧОИДР. 1911. Кн. 4. С. V. , тогда же был составлен желательный список назначений в приказы [966] АИ. Т. 2. № 314. . Согласно этому проекту начальником Стрелецкого приказа должен был стать Иван Мих. Салтыков. Он, очевидно, должен был в соответствии с советами Ф. Андронова превратить московских стрельцов в военную силу, способную стать орудием осуществления королевских планов. В другом военном ведомстве — Пушкарском приказе — должен был сидеть тушинский окольничий кн. Юрий Дм. Хворостинин, по непонятным причинам не упомянутый в разобранной выше грамоте Сигизмунда III. В Ямском приказе должен был сидеть боярин Никита Дм. Вельяминов. В Монастырском — окольничий Михаил Андр. Молчанов. В Посольском приказе должен был сидеть Иван Тарас. Грамотен, в Поместном — Иван Ив. Чичерин, «у челобитных» Федор Ив. Андронов. Бывшие тушинские дьяки должны были сидеть и в четвертных приказах: в Новгородской четверти Степан Соловецкий, в Устюжской — Федор Апраксин. В Разряде должен был сидеть еще один тушинский дьяк — Василий Юрьев. Внимание составителей перечня привлек и Земский двор — учреждение, отвечавшее за поддержание порядка в столице, в нем должен был сидеть выборный дворянин из Тушина Иван Фед. Зубатый [967] О нем см. Тюменцев И. О . Смута в России… С. 557. .

Таким образом, назначения в приказы должны были получить люди, ранее служившие Лжедмитрию II, которые затем пришли в начале 1610 г. под Смоленск, прежде всего те из них, кого король грамотой от 21 сентября 1610 г. открыто взял под свое покровительство.

Правда, в перечне назначений есть и люди, о связях которых с тушинским лагерем данных нет, но, вероятно, к сентябрю 1610 г. они вступили в контакт с очерченным выше кругом лиц. Так, вероятно, обстояло дело с думным дьяком Афанасием Ив. Власьевым, стоявшим во главе Посольского приказа при Борисе Годунове и Лжедмитрии I. Сосланный после смерти Лжедмитрия I в Уфу [968] О Аф. Власьеве см.: Веселовский С. Б. Дьяки и подьячие. ХV–ХVІІ вв. М., 1975. С. 98. , он, вероятно, получил высокое назначение по протекции своего подчиненного, а затем сослуживца Ивана Грамотина. Его предполагалось сделать казначеем.

То же, по-видимому, следует сказать о гостях Иване Юрьеве и Кирилле Сазонове-Скробовицком, которые, согласно перечню, должны были сидеть на Казенном дворе. Что касается К. Скробовицкого, то последовавшее затем пожалование его в думные дьяки и передача ему поместья П. Ф. Басманова ясно говорят о его тесных связях с рвавшейся к власти группировкой [969] Опись архива Посольского приказа 1626 года. М., 1977. Ч. 1. С. 121. . В перечне также такие лица, как М. А. Молчанов или И. И. Чичерин, названы с теми чинами, которые они получили в Тушине.

Сведения, содержащиеся в этих двух документах, позволяют очертить основные контуры соглашения между Сигизмундом III и бывшими сторонниками Лжедмитрия II: король обещал сохранить за ними сословный статус, полученный в Тушине, и владения, наделить их выгодными должностями, а те, сосредоточив в своих руках главные нити управления страной, должны были способствовать переходу власти над этой страной в руки Сигизмунда III. Для короля обращение к нему бывших тушинцев было доказательством реальности его планов и, вероятно, укрепляло в нем убеждение в коррумпированности русской правящей элиты. При этом забывалось, что речь шла о группе людей, не пользовавшихся авторитетом в русском обществе, людей, чей социальный статус был сомнительным, что и заставляло их искать внешней опоры в лице польского монарха, Их поддержки было совершенно недостаточно для достижения тех целей, которые ставил перед собой Сигизмунд III, но король, по-видимому, этого не понимал.

При реализации договоренности между Сигизмундом III и бывшими тушинцами возникли некоторые вопросы, требовавшие дополнительного урегулирования. Как отметил Л. М. Сухотин [970] Сухотин Л. М. Земельные пожалования… С. ХІХ–ХХІ. , хотя в марте 1610 г. наиболее видные члены тушинского посольства к Сигизмунду III получили от него пожалования на весьма значительные земельные владения, с реализацией этих пожалований после подписания августовского договора возникли трудности. Значительная часть этих земель находилась в руках у бывших сторонников Василия Шуйского, которые стали теперь верными подданными королевича Владислава, и отбирать у них эти земли было нельзя.

Поэтому 20 сентября из королевской канцелярии был выдан ряд грамот, предоставлявших новые пожалования вместо тех, которые оказалось невозможно реализовать. Михаилу Глеб. Салтыкову были переданы Чаронда (бывшее владение М. В. Скопина-Шуйского) и Тотьма. Его сын получил Вагу — бывшее владение Дмитрия Шуйского. Иван Никитич Салтыков получил погост Озеры в Ярославском уезде — бывшее владение кн. И. М. Глинского. Михаил Андр. Молчанов получил село Шахово в Ярославском уезде и слободку в Юрьевском уезде. Лев Афан. Плещеев — село Бели в Можайском уезде. Особенно щедрое вознаграждение получил соратник Ф. Андронова — Степан Соловецкий. Вчерашний «торговый мужик» получил Великосельскую и Завацкую волости в Галицком уезде и Хотунскую волость в Коломенском уезде [971] АЗР. Т. 4. № 183. С. 347–349. № ССХХХVІ–ССХХХVІІІ, CCLI. .

Вместе с ними получил грамоту на свои владения в Луцком, Псковском и Невельском уездах думный дворянин Григорий Леонт. Валуев, денежный оклад которого был одновременно увеличен со 100 до 150 руб. [972] Там же. С. 348. № ССХХХІХ. . Это — явное свидетельство присоединения видного в прошлом воеводы Василия Шуйского к этому кругу людей. Неслучайно именно Г. Валуев был послан с Иваном Мих. Салтыковым на северо-запад.

Король не скупился на пожалования, раздавая волости, погосты и города. За такие щедрые милости он вправе был требовать от новых подданных усердной и верной службы. Кроме того, щедрый характер пожалований имел еще и другой смысл — они должны были связать будущее благополучие одаренных с сохранением власти в руках дарителя, особенно тогда, когда щедрость пожалования была несоразмерна (как в случае со Степаном Соловецким) социальному положению одаренного.

Задуманный план сразу начал осуществляться. 21 сентября в Москву была послана грамота о назначении И. М. Салтыкова начальником Стрелецкого приказа [973] Об этом документе см.: Опись архива Посольского приказа 1626 года. Ч. 1. С. 120. . Назначение это не осуществилось только потому, что И. М. Салтыкова в это время уже не было в Москве. Тогда же, по-видимому, был вызван в Москву Аф. Власьев [974] «Велено дьяка Офонасья Власьева ис тюрмы выпустить и велено ему быть на месте козначеем и думным диаком по прежнему»: СГГиД. Ч. 2. № 218, «лист» 68. Здесь, видимо, не знали о смерти Власьева. . На важную сторону королевских планов, а также на взаимоотношения Сигизмунда с Боярской думой проливает свет еще один документ, вышедший из королевской канцелярии 25 сентября. Это была грамота, выданная двум братьям Ржевским, членам семьи рязанских детей боярских. Делая успешно карьеру, братья Андрей, Иван и Григорий Никитины дети Ржевские сумели войти к 1606/1607 г. в ряды высшего слоя «государева двора» — дворян московских [975] Боярские списки последней четверти XVI — начала XVII в. и роспись русского войска 1604 г. М., 1979. Ч. 1. С. 259. . Двое старших братьев — Андрей и Иван — успешно продолжали карьеру в лагере Лжедмитрия II, став боярами Самозванца [976] Тюменцев И. О. Смута в России… С. 544. . Грамотой от 25 сентября Сигизмунд III жаловал Ивану Никитичу Ржевскому чин окольничего, а его младшему брату Григорию — думного дворянина, их сыновья должны были стать стольниками. Одновременно предписывалось вернуть отобранные у них земли, доведя их до размеров «первой данины». Кроме того, Ивану Никитичу были даны и новые поместья в Рязанском уезде. 28 сентября последовала еще одна грамота, касавшаяся уже целого ряда членов рода Ржевских, предоставлявшая им право, «чтобы с городов своих по выбору служили» [977] АЗР. Т. 4. С. 350. № CCLXIV; С. 351. № CCLXXIII; С. 356. № СССХХІХ. , т. е. чтобы все они начинали нести службу в составе «государева двора».