Татьяна Лабутина - Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

С восторгом отзываясь о деятельности Софьи Палеолог, Макартни по достоинству оценил также действия великого князя, который «вдохновленный и жаждущий реванша, не только избавился от татарского ига, но вскоре сам стал завоевателем». Иван Васильевич лишил трона казанского царя, присоединив его владения к своим. Затем он направил войска против поляков, над которыми одержал много побед и завершил поход завоеванием Новгорода, присоединив к своим владениям богатую и процветающую республику 756 756 Ibid. P. 68. .

Сын Ивана III – Василий Иванович, вступивший на трон в 1505 г., по словам Макартни, не только не совершил новых завоеваний, но потерял значительную часть тех земель, которые были присоединены его отцом. «После бесславного тридцатилетнего правления» он скончался в 1535 г., оставив несовершеннолетнему сыну «свою опустошенную империю».

Следующую ступень цивилизации автор связывал с правлением Ивана IV Грозного. «Этот юноша, – повествовал Макартни, – оказался великим человеком и по своей мудрости, решительности и деятельности не только поправил упущения своего отца, но даже превзошел славу своего деда». За время его правления власть над Казанью была окончательно закреплена, а также завоеваны и присоединены к России Сибирь и Астрахань. Примечательно, что Макартни обратил внимание на роль своих соотечественников, установивших контакты с Иваном Грозным. «Новую дверь к знаниям и улучшениям» открыли англичане, – подчеркивал он. Царь хорошо понимал «преимущества торговли вообще и для своей варварской империи в частности». Он предложил английским купцам поселиться в своих владениях, даровал им значительные привилегии и оказывал им всяческие почести и внимание.

Обратившись к внутренней политике царя, Макартни указал на существующие противоречия в его отношениях с боярами. «То, что я говорю о политике царя, – писал он, – шло вразрез с советами и мнением его бояр и советников» 757 757 Ibid. P. 70. . Автор полагал, что Иван Васильевич, «хотя и сам был варваром, стремился избавить от варварства свою страну». С этой целью он направил чрезвычайное посольство к императору Карлу V, главной целью которого была просьба послать в Россию ремесленников и мастеров, а также опытных государственных чиновников. Он обратился также с просьбой к королеве Елизавете Тюдор, чтобы она подыскала ему подходящую партию для брака.

Освещая вкратце правление сына Ивана Грозного – Федора Иоанновича, события Смуты и царствование «мудрого и терпимого» царя Михаила Федоровича Романова, 30-летнее правление которого автор охарактеризовал как «процветающее и счастливое», Макартни подробнее останавливается на царствовании Алексея Михайловича. «Этот монарх по своим талантам и способностям не уступал никому из своих предшественников», – признавал дипломат. Царь добавил пять провинций Смоленска к своим владениям и присоединил Украину, которая находилась под властью Польши. Он реформировал законы империи, объединив их в регулярный свод, «ограничил амбиции патриарха и противился узурпации власти церкви». При нем были устроены главные мануфактуры и возникла идея о регулярном дисциплинированном войске, которую осуществляли Гордон, Лесли и другие иностранцы. Обращая внимание на ремесла и армию, Алексей Михайлович заботился также об образовании и торговле, хотя в то время вел войну и расширял свои владения. На взгляд автора, царь понимал, что торговля являлась главной основой для богатства и процветания и уже лелеял мысль о том, чтобы сделать свою страну морской державой, сформировав флот на Черном и Каспийском морях. «Он был без сомнения великим и великодушным правителем, – признавал Макартни, – и заложил основание для того величия и власти, на котором впоследствии Петр стяжал свою славу» 758 758 Ibid. P. 71–72. .

Правление Петра I знаменовало собой, по признанию Макартни, «великую эру реформ, которые были скорее обширными, чем продолжительными, предполагающими кардинально изменить и цивилизовать всю русскую нацию». Петр, хотя и отличался «необыкновенным умом и замечательными дарованиями», но был совершенно лишен «критической способности и той прозорливости», которые были необходимы. Этому обстоятельству, полагал англичанин, следует приписать неудачу многих планов царя. Удивительно слышать из уст англичанина критические высказывания в адрес Петра I по поводу того, что тот стремился «бездумно перенять тысячу иностранных обычаев и учреждений, не сообразуясь со временем, местом или обстоятельствами». Вместо того, чтобы образовывать свой народ «в началах национальности, царь приучил русских к слепому подражанию и неразумно лишил их прежней самостоятельности, не уверившись в возможности дать им взамен этого нечто лучшее». И, тем не менее, Макартн не сомневается в том, что Петр I «был очень великим человеком». Россия обязана ему приобретением Ингрии, Ливонии, Эстонии и Финляндии; созданием флота и, наконец, той военной силы и политического влияния, которые в ту пору господствовали на Севере. «Все это способствовало укреплению авторитета России среди соседей, вызывало уважение к стране других государств», – заключал автор 759 759 Ibid. P. 74. .

Не менее хвалебную оценку дал Макартни императрице Анне Иоанновне. Он считал ее «великой государыней», которая, вступив на престол, застала свою империю «в полном расстройстве, казну пустой, могущество России подорванным; даже ее собственные прерогативы были унижены и подлежали ограничению». Однако императрица быстро взяла власть в свои руки, назначила на высшие государственные должности талантливых людей, а во главе армии поставила опытных генералов. Эти сановники и генералы были по-преимуществу иностранцами (Бирон, Остерман, Миних, Кейт, Лэси), но под непосредственным управлением императрицы они, по мнению автора, служили России «с привязанностью собственных ее подданных, с неподкупной преданностью и полнейшим успехом». Внешняя политика императрицы, которая считалась арбитром на Севере и своими победами на Юге «пошатнула основы Оттоманской империи», также импонировала Макартни. Столь восторженный тон по адресу императрицы Анны Иоанновны объяснялся, на наш взгляд, тем, что именно при ней англичане добились в 1734 г. заключения «разумного торгового договора» с большими преимуществами для себя. Поэтому автора не смущали даже те «строгость и жестокость», в которых упрекали императрицу, изображая ее «суровой и кровожадной», по мнению Макартни «без оснований». Он полагал, что принятые этой государыней меры были вызваны «необходимостью и правосудием» 760 760 Ibid. P. 76–77. .

Совершенно иную характеристику Макартни дал императрице Елизавете Петровне, которая, на его взгляд, «вряд ли заслужила ту славу, которой пользовалась». Автор полагал, что она была капризна и несправедлива, упразднила смертную казнь, но сохранила пытки: «ее милосердие было жестоким». Хотя императрица хотела прослыть гуманной и милосердной, продолжал Макартни, но при ней и по ее приказу происходили «варварские и жестокие сцены, которых не знали анналы цивилизованных народов». Каких только нелицеприятных обвинений в адрес Елизаветы не выдвигал Макартни! Эта правительница, писал он, совмещала в себе «крайности женского тщеславия и слабости», безмерно гордилась своей красотой и одновременно завидовала красоте других женщин: «быть красивой при ее дворе означало непростительное преступление». В качестве примера автор приводил случай с двумя дамами «высшего ранга» в Петербурге в 1743 г. Они были известны своей необычайной красотой, за что и пострадали. Хотя дамы не совершили никакого преступления, но были отправлены на эшафот полураздетыми, избиты кнутом, а затем им вырвали языки с необычайной жестокостью.