Луи-Адольф Тьер - История Французской революции. Том 2 [litres]

Распоряжения французских генералов увенчались полным успехом. Клерфэ двигался медленно; задержанный в Вервике, он не пришел в Ленсель в условленный день.

Генерал Буш сначала завладел Мус кроном, но потом понес легкий урон, а Отто, раздробив свои силы, чтобы подать ему помощь, оставил для себя в Туркуэне недостаточно войска; наконец, герцог Йоркский не мог соединиться с Клерфэ, потому что не дождался его. Кински и эрцгерцог Карл пришли к Лиллю лишь вечером 17 мая. На следующее утро Суам быстро двинулся к Туркуэну, опрокинул отряды неприятеля и завладел этой важной позицией. Бонно, со своей стороны, выступив из Лилля против герцога Йоркского, который должен был стать между этим городом и Туркуэном, нашел войска герцога рассыпанными по очень протяженной линии. Англичане, хоть и застигнутые врасплох, хотели сопротивляться, но молодые ополченцы с таким жаром наступали на них, что принудили отступить, а потом бежать, бросая оружие. Разгром был таким полным, что сам герцог Йоркский, скакавший во весь опор, оказался обязан спасением лишь быстроте своей лошади.

С этой минуты между союзниками водворилось общее смятение, и сам австрийский император с высот Тамплёва присутствовал при бегстве своей армии. В это время эрцгерцог Карл, неисправно получая известия и занимая неудобную позицию, праздно стоял ниже Лилля, а Клерфэ, остановленный близ реки Лис, был вынужден удалиться. Таким был исход этого «разрушительного» плана. Он дал французам несколько тысяч пленных, много запасов и обаяние большой победы, одержанной с 70 тысячами солдат над почти 100 тысячами.

Пишегрю приехал, когда сражение было уже выиграно. Все союзные корпуса отступили к Турне. Клерфэ возвратился во Фландрию, на свою прежнюю позицию при Тил те.

Пишегрю не сумел воспользоваться этой важной победой как следовало. Союзники сгруппировались близ Турне, опираясь правым флангом на Шельду. Французский генерал хотел перехватить транспорт с фуражом, плывший вверх по Шельде и для этой-то ничтожной цели заставил сражаться всю армию. Он подошел к реке и стеснил союзников на их полукруглой позиции близ Турне. Скоро все его корпуса один за другим вынуждены были участвовать в бою на этом полукруге. Самое жаркое дело состоялось при Пон-а-Шене вдоль Шельды. Двенадцать часов продолжалось ужасное побоище даже без возможности достичь этим какого-нибудь результата. С обеих сторон полегло от 7 до 8 тысяч человек. Французская армия отступила, причем сожгла несколько лодок и лишилась ощущения превосходства, данного ей сражением при Туркуэне.

В целом, однако, французы могли считать себя победителями во Фландрии, и необходимость, перед которой был поставлен Кобург, – послать подкрепления в другое место – решительно усилила их превосходство. Сен-Жюст настоял на том, чтобы в третий раз совершить переход через Самбру и осадить Шарлеруа, но Кауниц, получив подкрепление, заставил его снять осаду в ту самую минуту, когда, к счастью, прибыл со всей Мозельской армией Журдан. После этого уже 90 тысяч человек могли действовать на операционной линии и положить конец всякому сомнению в победе.

На Рейне не случилось ничего важного. Только генерал Мёллендорф, пользуясь ослаблением французских сил на этом пункте, отбил у них Кайзерслаутерн, но сейчас же опять впал в бездействие. Таким образом, в конце мая французские армии по всей северной линии не только выдержали напор коалиции, но во многих столкновениях одержали над нею верх, не говоря уже о большой победе. Потеря Ландреси ничего не значила при этих обстоятельствах и в сравнении с полученными выгодами.

Вандейская война не совсем кончилась разгромом при Савене. Трое вождей спаслись: Ларошжаклен, Стоффле и Мариньи. Кроме них был еще Шаретт, который, вместо того чтобы перейти Луару, занял остров Нуармутье и держался в Нижней Вандее. Но эта война теперь ограничивалась простыми стычками и уже не была страшна Республике. Генерал Тюрро получил начальство над западными провинциями. Он разделил армию на подвижные колонны, которые передвигались по всей территории, концентрически направляясь к одной точке, разбивая беглые шайки и исполняя декрет Конвента, то есть выжигая деревни и леса и уводя с собой население. Случилось несколько сражений, но без особых результатов. Аксо, отняв у Шаретта острова Нуармутье и Буэн, несколько раз надеялся захватить его самого, но смелый партизан всё ускользал от него и появлялся опять – искусный, бодрый, неустрашимый.

Эта злополучная война теперь превратилась просто в ряд опустошений. Генерал Тюрро был вынужден принять жестокие меры: приказал жителям селений уйти из края, так как в противном случае с ними поступят как с неприятелями. Им оставался один выбор: бросить землю, с которой были связаны все их средства к существованию, или терпеть военные экзекуции. Вот где таится самое зло междоусобной войны!

Бретань сделалась между тем поприщем нового рода войны – войны шуанов. Эта область уже не раз выказывала поползновение подражать Вандее; только там порыв был не таким всеобщим, немногие из жителей, пользуясь удобной местностью, разбойничали порознь. Скоро остатки вандейской колонны, перешедшей в Бретань, увеличили собой число этих партизан. Главная квартира их находилась в лесу Перш, и они бродили по краю шайками в 40–50 человек, иногда нападая на жандармов, собирая контрибуции с маленьких общин и совершая эти бесчинства во имя дела монархии и католицизма. Но настоящая война была кончена, и оставалось лишь скорбеть о частных бедствиях, посещавших этот несчастный край.

В колониях и на море война велась не менее деятельно, чем на континенте. В богатой колонии Сан-Домин-го разыгрались такие ужасы, о каких редко упоминает история. Белые с восторгом объявили себя сторонниками революции в надежде, что она приведет их к независимости от метрополии, мулаты – сделали то же, но они имели в виду не политическую независимость колонии, а получение для себя гражданских прав, в которых им постоянно отказывали. Учредительное собрание признало права мулатов, но белые, которые допускали революцию только в свою пользу, возмутились, и началась междоусобная война между древней расой свободных людей и вольноотпущенными. Пользуясь этой войной, негры, в свою очередь, вышли на сцену, заявляя о себе всюду огнем и мечом. Они резали своих господ и поджигали их дома и плантации. В колонии водворился страшный хаос; каждая партия обвиняла другую в появлении нового врага и укоряла ее в том, что именно она дала оружие этому врагу. Негры, не принимая еще ничью сторону, просто жгли и резали. Скоро, однако, они стали по наущениям испанцев уверять, что служат делу роялизма.