Луи-Адольф Тьер - История Французской революции. Том 2 [litres]

Происходит столкновение, сражение завязывается перед самой дверью; защитники Конвента скрещивают штыки, нападающие стреляют. Депутаты встают с криками «Да здравствует Республика!». Новые отряды прибегают на помощь нападающим, выстрелы учащаются; толпа идет в штыки, опрокидывает все препятствия и врывается в залу. Один молодой депутат по имени Ферро, исполненный мужества до самозабвения, недавно прибывший из Рейнской армии и уже две недели объезжавший без устали окрестности Парижа, чтобы поторопить подвоз съестных припасов, бросается навстречу толпе и умоляет ее не идти далее. «Убейте меня! – восклицает он, обнажая грудь. – Вы войдете не иначе как через мой труп!» Ферро ложится на пол, думая этим остановить толпу, но эти бешеные, не слушая его, шагают через него и бросаются к бюро.

Пьяные женщины и мужчины, вооруженные пиками, саблями и ружьями, наполняют залу; одни садятся на нижних скамьях, оставленных депутатами; другие становятся перед бюро или поднимаются по лесенкам, ведущим к президентскому креслу; третьи просто стоят, столпившись. Молодой секционный офицер по имени Мальи, стоявший на ступенях, срывает надпись со шляпы одного из этих людей. В него тотчас же стреляют, и он падает, получив несколько ран. В ту же минуту все штыки и пики направляются против президента. Буасси д’Англа, заменивший Андре Дюмона на посту президента, остается неподвижен и спокоен. Поднявшийся к тому времени Ферро прибегает к подножию кафедры, рвет на себе волосы, бьет себя в грудь и, видя, какой опасности подвергается президент, бросается к нему, чтобы прикрыть и заслонить его собою. Один из людей с пиками хочет удержать его за фалду; какой-то офицер, чтобы высвободить Ферро, изо всех сил ударяет этого человека; тот отвечает выстрелом из пистолета и попадает Ферро в плечо. Несчастный молодой человек падает; его тащат, топчут ногами, потом выносят из залы и отдают тело на поругание черни.

Буасси д’Англа сохраняет во время этой ужасной сцены невозмутимое спокойствие, а штыки и пики всё еще окружают его голову. Тогда в зале начинается нечто безобразное: каждый хочет говорить и кричит тщетно, потому что никто никого не желает слышать. Барабанным боем стараются восстановить спокойствие; но толпа, забавляясь этим хаосом, горланит, топает и выходит из себя от восторга при виде жалкого состояния, до которого она довела державное собрание.

Не так совершился переворот 31 мая, когда революционная партия, имея во главе своей коммуну, главный штаб секций, большое число депутатов, принимавших и передававших распоряжения вождей, окружила Конвент безмолвною толпою и с наружным достоинством заставила его издать требуемые декреты. Здесь не было возможности ни заставить слушать себя, ни даже получить хотя бы кажущееся одобрение.

Один канонир, окруженный стрелками, взбирается на кафедру, чтобы зачитать план восстания. Чтение ежеминутно прерывается криками, руганью, барабанным боем.

Какой-то человек хочет сказать толпе речь.

– Друзья мои, – говорит он, – мы все здесь ради одного и того же дела. Опасность не терпит отсрочки, нужны декреты. Так дайте же вашим представителям возможность издать их!

– Долой! Долой! – кричат ему со всех сторон вместо ответа.

Депутат Рюль, старец почтенной наружности и ревностный монтаньяр, тоже хочет сказать несколько слов со своего места, чтобы добиться молчания, но его прерывают новыми криками. Ромм, человек суровый, чуждавшийся этого восстания, как и вся Гора, но желавший, чтобы меры, требуемые народом, были приняты, с прискорбием видит, что и этот ужасный сумбур останется без всяких результатов, а потому просит слова. Депутат Дюруа тоже просит слова по той же причине, но ни тот ни другой не добиваются его.

Во время этой сцены в залу вносят голову на штыке. Депутаты смотрят на нее в ужасе и не узнают ее. Одни говорят что это – голова Ферро, другие – Фрерона. Это действительно голова Ферро, которую разбойники отрубили и посадили на штык. Они носят ее по зале среди воплей толпы. Опять усиливается ярость против Буасси д’Англа, голову его опять окружают штыками, целятся в него из ружей – смерть грозит ему с тысячи сторон.

Бьет семь часов вечера. Собрание объято страхом. Депутаты боятся, что эта толпа, в которой много злодеев, дойдет до последней крайности и перережет представителей народа, когда стемнеет и наступит ночь. Несколько членов центра упрашивают монтаньяров уговорить толпу разойтись. Вернье пытается сказать мятежникам, что уже поздно и чтобы они уходили, потому что если расстроится подвоз, народ останется без хлеба. «Это такая тактика, – отвечает толпа, – вот уже три месяца, как вы нам это говорите!» Из толпы возвышаются несколько голосов. Один требует освобождения патриотов и арестованных депутатов, другой – конституции, третий – ареста всех эмигрантов; затем уже множество голосов требуют постоянных заседаний в секциях, восстановления коммуны, обысков в домах для розыска утаиваемых съестных припасов и так далее. Одному из этих людей удается улучить минуту, когда его могут расслышать, и он требует, чтобы Конвент немедленно назначил начальника парижской вооруженной силы, а именно – Субрани. Наконец еще один, уже не зная, чего требовать, кричит: «Арестовать негодяев и подлецов!» – и повторяет эти слова в течение целого получаса.

Один из зачинщиков, осознав, наконец, необходимость решить хоть что-нибудь, предлагает заставить депутатов сойти с верхних скамеек, собраться посередине залы и приступить к прениям. Это предложение немедленно принимается: депутатов сталкивают с их мест, принуждают спуститься, сгоняют, как стадо, на открытое пространство, отделяющее кафедру от нижних скамеек. Их окружают, запирая цепью из пик. Вернье сменяет в президентском кресле Буасси д’Англа, до смерти утомленного шестичасовым и столь опасным дежурством.

На часах уже девять вечера. Начинается нечто вроде прений; договариваются, что народ останется в шляпах и депутаты одни будут приподнимать шляпы в знак одобрения или неодобрения. Монтаньяры хотят надеяться, что можно будет издать декреты, и собираются выступать. Ромм, раз уже начавший говорить, требует декрета об освобождении задержанных патриотов. Дюруа говорит, что с 9 термидора враги отечества учиняют пагубную реакцию, а депутаты, арестованные 12 жерминаля, арестованы незаконно и следует освободить их.

Президента заставляют подвергнуть все эти предложения голосованию; шляпы поднимаются, крики «Принято!» раздаются среди оглушительного шума, так что невозможно разобрать, действительно ли депутаты подали свои голоса. Гужон следует за Роммом и Дюруа и говорит, что надо обеспечить исполнение декретов; что комитетов всё еще нет; что необходимо знать, что они делают, а потому надо призвать их, потребовать отчета в их действиях и заменить чрезвычайной комиссией. Дюкенуа возвращается к предложению Гужона, требует приостановить деятельность комитетов и назначить чрезвычайную комиссию из четырех членов. Тут же назначаются Бурботт, Приёр, депутат Марны, Дюруа и сам Дюкенуа. Эти четыре депутата принимают вверенные им обязанности, заявляют, что в случае необходимости сумеют умереть на своем посту, и выходят, чтобы отправиться к комитетам и отобрать у них власть. В этом заключалась самая трудная задача, и успех всего дня зависел от результата этой операции.