Луи-Адольф Тьер - История Французской революции. Том 2 [litres]

Все скоро стали подражать покорности Лежандра. Отовсюду начали приходить адресы, поздравляющие Конвент и Комитет общественного спасения с выказанной ими энергией. Всевозможными способами, в более или менее нелепой и смешной форме, каждый спешил выразить свое одобрение действиям правительства и признать их справедливость. Город Родез прислал следующий адрес: «Достойные представители свободного народа! Итак, тщетно сыны тиранов подняли свое надменное чело, их всех поразила молния!.. Как, граждане! Из-за презренных богатств продать свою свободу!.. Конституция, которую вы нам дали, расшатала все престолы, привела в ужас всех королей. Свобода идет исполинскими шагами, деспотизм подавлен, суеверие уничтожено, страна объединяется, заговорщики разоблачаются и наказываются, неверные народу уполномоченные, подлые и коварные, падают под секирой закона, оковы рабов нового мира разбиваются – вот каковы ваши трофеи! Если есть еще интриганы – да трепещут они; пусть смерть заговорщиков свидетельствует о вашем торжестве! Что же касается вас, представители, живите счастливо благодаря мудрым законам, составленным вами для народа, и примите дань нашей любви!»

Не из отвращения к кровавым средствам комитет казнил ультрареволюционеров, а для того, чтобы упрочить свою власть, и устранить всё, что сопротивлялось ему и мешало действовать. С этих пор он неукоснительно стремился к двоякой цели: делаться всё грознее и всё больше сосредоточивать власть в своих руках. Колло, выступавший у якобинцев в качестве правительственного оратора, самым энергичным образом выразил политику комитета. В свирепой речи, в которой он начертал властям новый путь и описал надлежащее рвение в исполнении обязанностей, Колло сказал: «Тираны утратили свои силы, их армии трепещут перед нашими; уже несколько деспотов пробуют выйти из коалиции. В этом положении у них остается одна надежда – на заговоры внутри страны. Следовательно, нужно неустанно следить за изменниками. Подобно нашим братьям, побеждающим на границах, будем все держать ружья нацеленными и стрелять вместе. Пока внешние враги будут падать под ударами наших солдат, пусть внутренние враги падают под ударами народа. Наше дело, защищаемое справедливостью и энергией, будет торжествовать.

Природа всё сделает в этом году для республиканцев: она обещает нам двойной урожай. Лист, который растет ныне, возвещает о падении тиранов. Повторяю вам, граждане, будем бодрствовать дома, пока наши воины сражаются на границах, пусть должностные лица, которым вверен общественный надзор, удвоят свои заботы и рвение; пусть они твердо проникнутся мыслью, что нет, может быть, улицы, переулка, где бы не нашлось изменника, замышляющего заговор. Пусть же этот изменник найдет смерть, и смерть самую быструю! Если служащие хотят найти место в истории – теперь самая благоприятная для этого минута. Революционный трибунал уже отвел себе в ней видное место. Пусть все администрации подражают его усердию и неумолимой энергии, пусть в особенности революционные комитеты удвоят свою бдительность и избавятся от ходатайств, которыми их осаждают и которые склоняют их к снисходительности, пагубной для свободы».

Сен-Жюст прочел в Конвенте не менее свирепый доклад. Он, по обыкновению, восхвалял строгость и старался, как это было в моде в то время, с помощью всевозможных риторических фигур доказать, что начало всякого великого учреждения должно быть грозно. «Что бы сталось, – сказал он между прочим, – со снисходительной республикой?.. Мы мечу противопоставили меч – и республика основана. Она вышла из недр бури; это начало – общее для нее и всего мира, вышедшего из хаоса, и человека, который родится с плачем». Сен-Жюст предложил общую меру против бывших дворян. Это была первая мера такого рода. В прошедшем году Дантон в пылком порыве заставил Конвент объявить всех аристократов стоящими вне закона. Этот декрет был неисполним по своей обширности, и потому издали другой, о временном заключении всех подозрительных лиц.

Но прямого закона против бывших дворян еще не было. Сен-Жюст указал на них как на непримиримых врагов Революции. «Что бы вы ни делали, – сказал он по этому поводу, – вы никогда не удовлетворите врагов народа, если только не восстановите тирании. Пусть же они ищут себе рабство в другом месте. Они не могут с вами помириться: вы говорите на разных языках, вы никогда не поймете друг друга. Так прогоните их!»

Сен-Жюст предложил декрет, которым все бывшие дворяне и все иностранцы изгонялись из Парижа, из укрепленных городов, из приморских портовых городов, а всех не повиновавшихся в десятидневный срок ставили вне закона. Другими положениями того же декрета власти обязывались удвоить свое усердие. Конвент без условий одобрил это предложение, как и все другие, и принял единодушно, без голосования. Колло д’Эрбуа, сообщая об этом декрете якобинцам, прибавил к метафорам Сен-Жюста свои. «Нужно, – сказал он, – заставить политическое тело пропотеть грязным потом аристократии: чем обильнее будет пот, тем оно станет здоровее».

Мы сейчас видели, что сделал комитет для утверждения своей энергичной политики; а вот что он сделал для большего сосредоточения власти. Во-первых, распустили революционную армию. Эта армия, придуманная Дантоном, сначала была полезна, исполняя волю Конвента; но потом сделалась центром всех возмутителей и авантюристов и служила опорой демагогам. Необходимо было распустить ее. Правительству оказывалось такое слепое повиновение, что оно более не нуждалось в этих клевретах, и они были распущены. Затем комитет предложил упразднение всех министерств. Министры еще считались слишком большой силой рядом с членами Комитета общественного спасения. Они или всё предоставляли делать комитету и в таком случае были бесполезны, или хотели действовать сами и становились неудобными конкурентами. Пример Бушотта, который наделал столько ошибок, был весьма поучителен.

Вследствие этих соображений министерства упразднили, а вместо них учредили следующие двенадцать комиссий:

1) Комиссия гражданской администраций, полиции и судов;

2) Комиссия народного просвещения;

3) Комиссия земледелия и ремесел;

4) Комиссия торговли и продовольствия;

5) Комиссия публичных работ;

6) Комиссия общественных пособий;

7) Комиссия перевозок и почт;

8) Комиссия финансов;

9) Комиссия организации и передвижения сухопутных армий;

10) Комиссия морских дел и колоний;

11) Комиссия оружия, пороха и горного дела;

12) Комиссия внешних сношений.

Эти комиссии, находившиеся в зависимости от Комитета общественного спасения, были не чем иным, как бюро, между которыми комитет распределил все административные обязанности. Герман, председатель Революционного трибунала во время процесса Дантона, получил в награду за свое усердие место начальника одной из этих комиссий, самой важной, – комиссии администраций, полиции и судов.