Юлиан Шульмейстер - Расплата

Три шага вперед, три шага обратно… Сегодня камера кажется особенно тесной. Обидно Мисюре. Ведь тридцать пять лет все шло хорошо, не делал промашек… Вернее, была промашка, в самом начале, в Веймаре: не надо было переезжать в советскую зону. Жил бы у американцев и не тужил. А почему не остался? Побоялся своей малограмотности, того, что будет жить хуже негра, пропадет с голода. На черный день имел кое-какой капитал, да боялся, что американцы найдут, заберут, могут и повесить. Тогда не знал, что в США они — не полицаи и не вахманы, а пострадавшие от Советов. Однако прошлого не воротишь, надо думать о сегодняшнем дне. Харитоненко прощупывает по миллиметрам всю послевоенную жизнь, ищет слабинки. Какие?

Из американской зоны Германии добровольно переехал в советскую зону, убедительно разыграл узника, успешно прошел проверку. Стал работать в сельскохозяйственной команде фильтрационного пункта, с удовольствием вновь почувствовал себя крестьянином. Да и как было не радоваться: опасность миновала, широкий брезентовый пояс на месте, в карманчиках пояса разложены доллары, царские золотые десятки, бриллиантики, золотые колечки, часики. Этот груз, хоть и опасен, радовал: сулил обеспеченную жизнь.

Освоившись в команде, к старым ценностям присоединял новые. Легко добывал эти ценности: кругом голодные немцы, а недавние узники — на усиленном питании. При фашистах извлекал свою выгоду из кнута, при Советах — из хлеба. Все шло хорошо, пока… Однажды, дежуря на кухне, в посудомойке стал укладывать в корзину буханки и вытащенное из супа мясо. Зашел повар Пугач:

— Что, гад, делаешь?

Знал Пугача, решил сыграть на его глупости:

— Все равно не съедят, лучше отдам голодным.

Пугач оказался несговорчивым, схватил корзину:

— Брешешь! Пошли к командиру, он разберется.

— Не надо поднимать шум! — просит Пугача, пытается с ним поладить: — Дам для жены хороший гостинец.

Пугач — кулаком в морду:

— Хочешь, подлюга, меня купить?!

Показал бы паршивому повару, как надо драться, да сдержался. Стерпел. Жалобит голодными немцами, стыдит несознательностью. Подоспел на подмогу пожилой доходяга, тоже совестит Пугача:

— Чего к человеку пристал? Может, вправду хотел помочь людям.

— Он поможет! — возмущается Пугач. — У него под койкой два чемодана, набитые барахлом, — вот какая его жалость к голодным.

Повел повар всю компанию к чемоданам. Некуда деваться — начал плакаться:

— Дома голые-босые, немцы забрали все до нитки.

— У всех так! — не унимается Пугач. — Что ж, как американцы — разводить спекуляцию, грабить?

Все же пожилой доходяга скомандовал:

— Вот что, парень. Клади на место продукты и не позорь нас.

Больше не брал хлеб и мясо. Обидно было глядеть на Пугача: «Не себе и не людям, бесполезно живет. Мало немцы учили, так и остался полтавской галушкой!»

Все же улыбнулось счастье. Закончилась жатва, потребовался опытный мельник, и он не упустил свой шанс. Осторожненько действовал, впрок пошла наука Пугача. Нашел правильный ход: прибыл однажды начальник на мельницу, проверил — все чин чином; уже собрался уходить, а он — бац, выкладывает мешочек, килограммов восемь муки.

— Что это? — спрашивает лейтенант Мезенцев.

— Излишек! Если желаете, можете отправить детишкам.

Иван Петрович Мезенцев, пожилой офицер из запаса, получает из разоренного Орла письма плохие-преплохие: семья голодает, по карточкам дают самую малость, на рынке продукты втридорога. Хорошо бы подсобить немного.

— Это какой такой излишек? — неуверенно спрашивает Иван Петрович.

— Натуральный! Помол провожу строго по норме. То, что у других идет в мусор, у меня — экономия.

Мисюра работает исправно, никто на него не жалуется, а мука ой как пригодится голодающей семье. Берет Иван Петрович мешочек:

— Что ж, спасибо, товарищ Мисюра. Только чтобы и дальше был полный порядок.

— Не сомневайтесь, товарищ начальник! Мы службу знаем, ничего лишнего себе не позволим.

На мельнице все идет без сучка и задоринки, выход муки соответствует норме, учет поставлен отлично. Проверяльщики могут сколько угодно заглядывать под койку — новых чемоданов не будет, ни к чему барахло. Только брезентовый пояс знает секрет, надежно хранит новые золотые вещички. Появился и небольшой ящичек, хранящийся на мельнице, в нем копятся машинные иглы и камушки для зажигалок. Ездившие в Союз рассказывают: большие деньги стоит эта продукция. Растет капитал. Федька Кудлай возит муку в часть, по пути доставляет немецким клиентам. Все шло бы хорошо, если бы не Федькина жадность: решил еще и от себя торговать, увлекся, потерял осторожность и, конечно, засыпался. Началось следствие, Федька стал клепать на него: мол, Мисюра — организатор хищения, а он втянут по глупости. Только не прошел этот номер: у него, Мисюры, полный порядок, прицепиться не к чему. На допросе объяснил следователю спокойно, солидно:

— Работаю честно, добросовестно, у меня ни излишков, ни недостач. Наговорить можно всякое, чтобы спасти свою шкуру. Пусть вор отвечает за свои грязные махинации и не запутывает честных людей.

Дали очную ставку с Кудлаем — стоял на своем. Федька только пыхтел: поймали на мелочи, незачем выкладывать все.

Когда заканчивалось следствие, у лейтенанта Мезенцева запросили характеристику на мельника. Иван Петрович вспомнил посылку. Поначалу решил ничего не скрывать, пусть разбираются. Сел писать — не пишется: у Мисюры полный порядок, придраться не к чему, а вспомнит о посылке — не оберется позора. Лейтенант написал в характеристике: «Гражданин Мисюра с работой справляется, к социалистической собственности относится бережно, идеологически выдержан и морально устойчив».

Судили одного Кудлая, его, Мисюру, призвали на срочную службу. Отправляясь на сборно-пересыльный пункт, прихватил и заветный брезентовый пояс, и ящичек с иглами и камушками для зажигалок, и два больших чемодана.

На сборно-пересыльном вел себя тише воды, ниже травы — старательный, услужливый. Командиру взвода лейтенанту Литвиненко сделал чемодан из фанеры, покрасил голубой масляной краской, поставил внутренний замок, найденный в пустом доме. Лейтенант обрадовался солдатскому подарку. Показывает сослуживцам — всем нравится. Он, Мисюра, никому не отказывает: «Все равно надо чем-то заняться, не привык сидеть без работы». Командиру роты сделал чемодан с особым старанием, на загляденье. Когда пришло требование на пополнение для трофейного батальона, начальник сборно-пересыльного пункта предложил командиру роты: «Подберите пожилых и честных». Тот включил Мисюру.

Служба в трофейном батальоне особых усилий не требовала. Мисюра — кладовщик; выдаст инструменты — и свободен до вечера. На складе порядок, начальство довольно, и ему хорошо. Время, отделявшее его от демобилизации, не пропало даром: чемоданы, солдатский вещмешок, заветный пояс пополнились приобретениями.