Эугениуш Небельский - «Весна и осень здесь короткие». Польские священники-ссыльные 1863 года в сибирской Тунке

Ювелиром был каноник ксендз Юзеф Стецкий, известный участник варшавских религиозно-патриотических манифестаций в годы, предшествовавшие восстанию. Ювелирные инструменты он привез с собой с родины или купил в Сибири, товар сбывал, в частности, богатым местным жителям (порой ему «случалось заработать»). Брат капуцин из Лёнда, Кароль Ходкевич, стал кондитером (делал, например, английские конфеты, сахарные фигурки). Освобожденный позже из Тунки, он поселился в Иркутске, основал там кондитерскую и – как вспоминают некоторые ссыльные – «нажил на этом огромное состояние». Капуцин Алексий Фиялковский и сандомирский ксендз Александр Янковский закупали мясной скот и зерно и торговали в Тунке и ее окрестностях; Янковский позже даже открыл магазин. Небольшие лавочки держали также бернардинец Рох Климкевич, Юзеф Павловский и Францишек Генутович. Менее активные и предприимчивые, такие, как ксендз Станислав Буковский из Сейненской епархии и ксендз Кароль Волнистый из Вильно, служили батраками у тункинских крестьян. Ксендз Матрась с некоторым ехидством замечал, что двое последних «сами виноваты» в том положении, в котором находятся.

Те, кто занимался ремеслом (в том числе ювелир), несмотря на большой энтузиазм, с которым их описывали ссыльный Вацлав Новаковский и иркутский приходской священник (1906–1909) Фридерик Иозафат Жискар, рассказывавший о том, как успешно священники зарабатывали себе на хлеб, в роскоши все же, вероятно, не купались. На жизнь хватало, если к этому прибавлялись пособие и, вероятно, высылавшиеся родными и близкими суммы за требы. Из подробных записей отца Климовича мы узнаем, что ремеслом переплетчика ему удавалось заработать разные суммы: за 1869 год – тринадцать рублей девяносто одну копейку, за 1871 год – четырнадцать рублей двадцать одну копейку, за 1872 год – четыре рубля семь копеек, а вот за 1873 год – всего два рубля тридцать копеек. Можно предположить, что другие профессии, связанные с производством предметов повседневного обихода, приносили больший доход.

Больше всего, вероятно, получали священники за требы, и именно с ними ссыльные ксендзы связывали главные надежды на улучшение условий своего существования. Климович в 18711873 годах получил за требы: в первый год – шестьдесят два рубля, во второй – сто двадцать пять рублей семьдесят копеек, в третий – сто девять рублей тридцать копеек. Если в течение года он не покупал одежду, составлявшую главную строку расходов в бюджете, ему даже удавалось сэкономить часть государственного пособия – семьдесят два рубля. Однако Климович был человеком необычайно бережливым, скрупулезно записывавшим все траты; это требовало немалых жертв, зато к Новому году он обеспечивал себе «страховку», порой более пятьдесяти рублей (в 1872 и 1873 годы). И мог быть уверен, что никакие возможные осложнения и проблемы со здоровьем не застанут его врасплох – голодать он не будет. Не исключено, что подобным образом поступали и другие священники.

Получив такого рода положительный опыт индивидуальных заработков, ссыльные священники начали подумывать о более масштабной, коллективной деятельности, в которой могли бы участвовать также не столь предприимчивые товарищи по несчастью. В марте 1869 года, вдохновленные недавно прибывшим в Тунку ксендзом Эразмом Казимежем Ключевским из Немирова (на Днестре), они основали кооперативное общество «Артель» (по образцу российских коопераций). В общество вошли почти все тункинские поляки (отказались человек десять с небольшим). Главной целью были оптовые закупки товаров по более низким ценам с тем, чтобы священники могли затем в течение года покупать их по фиксированной цене. Общество было основано на средства тех духовных лиц, которые располагали наличными деньгами, а основной капитал составили регулярные взносы членов общества – по восемнадцать копеек в месяц от государственного шестирублевого пособия. Открыли магазин (несмотря на препоны, которые чинили местные купцы: Куркутов, Малков, Самсонов и еврей Прейсман), где даже можно было покупать в кредит. Обществом руководила избираемая тайным голосованием администрация: директор магазина, продавец, кассир и контролеры. Две первые должности оплачивались: директор и продавец получали по шесть рублей серебром, а также «квартиру и бесплатные дрова»; должности кассира и контролера были почетными и не подразумевали вознаграждения. Товары повседневного потребления привозили из Иркутска и Усолья, семена для огородов получали с родины и даже из Риги, продовольствие закупали, в частности, в окрестных бурятских улусах.

«Поначалу общий наш магазин выглядел весьма нищенски и убого, – писал ксендз Матрась, – поскольку мы располагали всего несколькими фунтами чая, сахара, свечей, мыла, простого табака, небольшим количеством ниток, игл, гребней, кремня, спичек, соли, перца, бумаги, карандашей и чернил; но когда в Тунку прибыли священники, освобожденные с каторги, и почти все мы, за немногочисленными исключениями, объединились и начали покупать в этом магазине разные товары и продукты, тогда и общий наш оборотный капитал за несколько месяцев значительно возрос, теперь у нас имелось уже около двух тысяч рублей, и мы могли закупать оптом товары в городе Иркутске и без посредников доставлять их в Тунку.

Из Иркутска мы обычно возили в наш магазин: сахарные головы, чай – «семейный», то есть листовой, и кирпичный цыбиками (цыбик – квадратный ящик, довольно большой, из невыделанной кожи крупного рогатого скота и вмещающий около шестидесяти фунтов чая), гречневую крупу, пшеничную муку тонкого помола (крупчатку) I, II, III сорта, мед, томское топленое масло, восковые свечи, вино, российский табак, мыло, рыбу омуль, которую ловят в Байкале, перец – английский и простой, лук, лавровый лист, изюм, миндаль, карамель (конфеты), гребни, бумагу, иглы, нити, спички и т. д.; соль доставляли прямо из Усолья, где находится солеварня».

Магазин ссыльных поляков успешно выдерживал конкуренцию c местными лавками, а со временем и сами тункинцы убедились, что у поляков покупать выгоднее. Порой между ними и местными жителями происходил товарообмен.

«И эта артель была большим для нас благом», – пишет ксендз Ян Наркевич, – в частности потому, что давала возможность использовать денежные средства в тех случаях, когда запаздывали государственные выплаты. После ликвидации магазина (в декабре 1874 года) каждый из членов общества получил некоторые дивиденды. Правда, суммы, к сожалению, оказались гораздо меньше, чем предполагалось и изначально планировалось – вероятно, всего по несколько десятков рублей, поскольку в последние годы торговля шла не очень успешно и имели место какие-то злоупотребления (ксендз Матрась в одном месте пишет о крупном, а в другом – о мелких «злоупотреблениях и непорядках»). Часть товаров и других предметов из ликвидируемого магазина продали местными торговцам.