Филипп Гуревич - Мы вынуждены сообщить вам, что завтра нас и нашу семью убьют. Истории из Руанды

Католический собор Святого Семейства, кирпичная громада, стоит рядом с одной из главных транспортных артерий Кигали, в нескольких сотнях ярдов вниз по горе от «Отель де Миль Коллин». Из-за выдающихся размеров, а следовательно, заметности для немногочисленных международных наблюдателей, которые еще ездили по Кигали, собор Святого Семейства был одним из считаных мест в городе (по всей Руанде таких не набралось бы больше десятка), где тутси, которые искали убежища в 1994 г., никогда не подвергались одновременному массовому истреблению. В других местах убийства шли по нарастающей, и тех, кому удавалось их избежать, терзал постоянный ужас. Поначалу собор Святого Семейства защищала полиция, но, как обычно, их сопротивление районным интерахамве и солдатам, которые приходили охотиться на тутси, быстро сошло на нет. Вначале убийцы, обложившие церковь, удовлетворялись нападениями на новых беженцев в момент их прибытия. Массовое убийство 15 апреля стало первым массированным вторжением в собор, оно было довольно тщательно организовано интерахамве и президентской гвардией.

В ТОТ ДЕНЬ УБИВАЛИ ТОЛЬКО МУЖЧИН, ПО ОДНОЙ ВЫБИРАЯ ЖЕРТВЫ ИЗ ТОЛПЫ В НЕСКОЛЬКО ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК, СОБРАВШЕЙСЯ В ЦЕРКВИ И ДВОРОВЫХ ПРИСТРОЙКАХ.У убийц были списки, многие из них были соседями жертв и могли узнать их в лицо. Молодой парень, который работал у Бонавентуры в качестве домашней прислуги, был убит.

— Но мне повезло, — рассказывал Бонавентура. — Я вместе с семьей ушел в маленькую комнатку, и как раз после того, как я вошел внутрь и закрыл дверь, храм наполнился военными, ополченцами и полицейскими. Они начали расспрашивать обо мне, но, к счастью, не стали взламывать дверь, за которой мы притаились. Я оставался там вместе с детьми и женой. В этой комнатенке пряталось около двадцати человек.

У Бонавентуры была на руках трехмесячная дочь, и, по его словам, труднее всего было не дать ей кричать.

Я спросил его, что делали священники, когда начались убийства.

— Ничего, — пожал он плечами. — Один из них был хорошим человеком, но ему самому угрожали, так что 13 апреля он ушел прятаться, а второй из глав церкви водил задушевную дружбу с ополченцами. Это знаменитый отец Венцеслас Муньешьяка. Он был очень близок с ополчением и военными и повсюду расхаживал с ними. Поначалу он никого по-настоящему не выдавал, но и ничего не делал для гонимых.

После той бойни молодой священник по имени Полин все же помог Бонавентуре найти более безопасное укрытие — в заднем помещении церковного гаража, — где они и просидели вместе с одним другом и своими семьями с 15 апреля по 20 июня.

— Он был хуту, этот священник, но он был добрый человек, — вспоминал Бонавентура. — Иногда он отпирал дверь, чтобы наши жены могли принести нам воды или еды. Ходили слухи, что я убит, так что мне оставалось только хорошенько прятаться.

Когда Томас Камилинди возвращался домой после несостоявшейся казни, сержант, который конвоировал его, сказал, что Томас по-прежнему приговорен к смерти. «Они убьют тебя сегодня, если не уедешь», — сказал сержант. Томас не представлял, куда ему податься. Он написал новое завещание и отдал его жене со словами: «Я ухожу, сам не знаю куда; может быть, однажды этот документ тебе пригодится».

Когда Томас снова вышел на улицу, лил дождь. Он пошел куда глаза глядят и в результате оказался у радиостанции.

— Мне было страшно, — говорил он, — потому что радиостанция практически была военным лагерем.

Но, похоже, никто там не возражал против его прихода.

— Я смотрел телевизор до вечера, а ночь провел под столом на коврике. Есть мне было нечего, зато я хорошо выспался, — говорил Томас.

Томас и представить себе не мог, как бы он выжил, если бы был тутси. Утром он сказал главному редактору радиостанции, что его едва не убили. «Давай зачитай утренний выпуск новостей, тогда они, может быть, решат, что ты с нами», — предложил редактор.

— Так я и провел выпуск новостей в 6.30 утра, — рассказывал Томас, — но продолжать в том же духе не мог.

Он обзвонил несколько посольств и выяснил, что все они эвакуированы. Потом попробовал позвонить в «Отель де Миль Коллин».

— Парень на рецепции узнал меня по голосу и воскликнул: «Томас! Вы все еще живы! Это невероятно! Мы думали, что вы погибли». И добавил: «Если сумеете добраться сюда, возможно, с вами все будет в порядке». Ездить по улицам в автомобиле без сопровождения или разрешительных документов было запрещено, так что Томас уговорил одного солдата отвезти его. Он приехал в отель без денег, но ему все равно дали номер. «Если люди приходят, мы говорим им, что о деньгах будем беспокоиться потом», — сказал ему служащий. В тот вечер, когда Томас устраивался в номере, зазвонил его телефон. На проводе был армейский майор, Огюстен Сьиза, который тоже жил в этом отеле. Сьиза симпатизировал беженцам (в конечном счете он дезертировал из РВС и вступил в РПФ), но Томас в то время об этом не знал. Он шел в номер Сьизы, полагая, что тот его убьет или, по крайней мере, арестует. А вместо этого двое мужчин пили пиво и разговаривали до поздней ночи, а на следующий день Сьиза уехал и вернулся с женой и дочерью Томаса.

Пиво спасло немало жизней в «Отель де Миль Коллин». Понимая, что цены на спиртное в охваченном войной городе могут лишь подниматься, хозяйственный менеджер Поль Русесабагина, привлекая самых разных посредников, заботился о том, чтобы винные погреба отеля были полны. Эта торговля, благодаря которой он также договорился о поставках достаточного количества батата и риса, чтобы его гости не умерли с голоду, требовала активного взаимодействия с военным командованием, и Поль в полной мере воспользовался этими контактами.

— Я подкупал людей выпивкой, — рассказывал он мне и смеялся, потому что людьми, которых он «подкупал», были лидеры «Власти хуту», а под «подкупом» он подразумевал, что поил их спиртным, чтобы они не убивали беженцев под крышей его отеля. — Я дарил им спиртное, а иногда даже давал деньги, — говорил Поль. Генерал-майор Огюстен Бизимунгу, начальник штаба РВС, был одним из самых неприятных завсегдатаев отеля, и Поль старался, чтобы тот «не просыхал». — Ко мне приходили все, — продолжал Поль. — У меня было то, что было им нужно. Это была не моя проблема. Моя задача состояла в том, чтобы из моего отеля никого не забрали.

Поль — мужчина с мягкими манерами, плотного сложения, довольно заурядной внешности. В конце концов, он же буржуа, менеджер отеля; и, похоже, таким он себя и ощущает, заурядным человеком, который не делал ничего выдающегося, отказавшись прогнуться перед безумием, которое вихрилось вокруг него.

— Люди лишились разума. Не знаю почему, — говорил он мне. — Я твердил им: «Я не согласен с тем, что вы делаете», — так же открыто, как говорю это сейчас вам. Я — человек, который привык говорить «нет», когда приходится говорить «нет». Вот и все, что я делал, — то, что считал нужным делать. Потому что никогда не был согласен с убийцами. Я отказывался — и так им и говорил.