Филипп Гуревич - Мы вынуждены сообщить вам, что завтра нас и нашу семью убьют. Истории из Руанды

Сожаления Клинтона о прошлом были убедительнее его уверений касательно будущего. Когда он сказал, что «отныне мы не должны осторожничать перед лицом доказательств» геноцида, не было никаких причин верить, что мир стал более безопасным местом, чем был в апреле 1994 г. Если и можно было сказать, что опыт Руанды преподал миру какой-то урок, то урок этот заключался в том, что подвергающиеся опасности люди, которые полагаются на международное сообщество, ожидая от него физической защиты, остаются беззащитными. В то декабрьское утро, когда Олбрайт прилетела в Руанду, террористы «Власти хуту», скандируя лозунг «Убей тараканов!», зарубили, забили дубинками и застрелили более 300 тутси в лагере на северо-западе, а в дни перед прибытием Клинтона в Кигали не менее 50 тутси погибли в результате похожих массовых убийств. На таком фоне обещание Клинтона «работать с Руандой как с партнером, чтобы покончить с этим насилием», звучало преднамеренно туманно.

И все же в Руанде, которая свела почти к нулю расчеты великих держав, к великому сожалению последних, рассказ Клинтона о политической организации геноцида и его похвала правительственным «усилиям по созданию единого государства, где все граждане смогут жить свободно и безопасно», были поняты как самый резкий на тот момент международный отпор непрекращающимся попыткам génocidaires приравнять этничность к политике и доказать это равенство методом убийства. И то, что даже эти замечания Клинтона были восприняты как нечто выдающееся, показывало меру чувства изоляции, которое испытывала Руанда. В конце концов, Клинтон всего лишь констатировал очевидное. Но на него не оказывали политического давления, чтобы он уделил внимание Руанде; ему было бы гораздо легче продолжать игнорировать эту страну и ничего не сказать. Вместо этого, предпочтя неучастие в геноциде, он совершал то, что явилось — даже на таком позднем сроке — существенным вмешательством в войну вокруг геноцида. Будучи голосом величайшей державы на земле, он приехал в Кигали, чтобы внести ясность в положение дел.

«Это нас совершенно поразило, — говорил мне один знакомый-хуту по телефону из Кигали. — Вот политик, который от этого ничего не выигрывал, но говорил правду по собственной инициативе». А один тутси, которому я звонил, сказал: «Он сказал нам, что мы не просто забытые дикари. Может быть, нужно жить где-то далеко, например в Белом доме, чтобы так увидеть Руанду. Жизнь здесь остается ужасной. Но ваш Клинтон позволил нам почувствовать себя менее одинокими. — И он рассмеялся: — Наверно, удивительно, что человек, который прежде вроде бы равнодушно смотрел, как убивают твой народ, создает у тебя такое чувство! Но руандийца теперь трудно чем-то удивить».

Я сбился со счета, сколько раз с тех пор, как я три года назад начал ездить в Руанду, мне задавали вопрос: «Есть ли какая-то надежда у этой страны?» В ответ я люблю цитировать высказывание менеджера отеля, Поля Русесабагины. Говоря о том, что геноцид оставил у него чувство «разочарования», Поль добавил: «С МОИМИ СООТЕЧЕСТВЕННИКАМИ — РУАНДИЙЦАМИ — НИКОГДА НЕ ЗНАЕШЬ, КЕМ ОНИ СТАНУТ ЗАВТРА».Хотя он имел в виду совсем иное, эта мысль показалась мне самой оптимистичной из всего, что мог сказать руандиец после геноцида, в чем-то схожей с утверждением генерала Кагаме о том, что людей «можно сделать плохими, а можно научить быть хорошими».

Однако надежда — это такая сила, которую легче назвать по имени и поклясться ей в верности, чем воплощать на деле. Так что предоставлю вам самим решать, есть ли надежда для Руанды.

Расскажу напоследок еще одну историю. 30 апреля 1997 г. — почти за год до того момента, когда я пишу эти строки, — руандийское телевидение показало сюжет о человеке, признавшемся, что входил в отряд génocidaires , который два дня назад убил 17 школьниц и 62-летнюю монахиню-бельгийку в пансионе в Гисеньи. Это было уже второе подобное нападение на школу за месяц; в первый раз в Кибуе было убито 16 и ранено 20 учащихся.

Арестованный пояснил, что это массовое убийство было частью кампании «освобождения», проводимой «Властью хуту». Его банда, в которую входило 150 боевиков, состояла в основном из бывших солдат РВС и интерахамве . Во время нападения на школу в Гисеньи, как и во время предыдущего захвата школы в Кибуе, разбуженным среди ночи девочкам-подросткам было велено разделиться — хуту отдельно от тутси. НО УЧЕНИЦЫ ОТКАЗАЛИСЬ ПОДЧИНИТЬСЯ. В ОБЕИХ ШКОЛАХ ДЕВОЧКИ ГОВОРИЛИ, ЧТО ОНИ ПРОСТО РУАНДИЙКИ, ТАК ЧТО ИХ ИЗБИВАЛИ И РАССТРЕЛИВАЛИ БЕЗ РАЗБОРУ.

У руандийцев нет нужды в новых великомучениках: для них уже нет места в их заваленном трупами воображении. Равно как и у всех нас. Но разве не сто́ит всем нам собраться с мужеством по примеру этих отважных девочек-хуту, которые могли бы выбрать жизнь, но вместо этого предпочли называть себя руандийками?

Прежде всего я в неоплатном долгу перед сотнями руандийцев всех профессий и родов занятий в частной и общественной жизни, которые великодушно доверили мне свои рассказы.

Чтобы дополнить собственные репортажи, я сверялся с огромным числом разнообразных письменных работ о Руанде, как опубликованных, так и никогда не публиковавшихся. Я хотел бы поблагодарить авторов некоторых образцовых работ, представляющих различные точки зрения, которые помогли мне собирать информацию: Колетт Брэкманн, Жан-Пьера Кретьена, Алена Де-стекса, Элисон де Форж, Андре Гишауа, Рене Ле-маршана, Луи де Лакже, Кэтрин Ньюбери, Ракию Омар, Жерара Прюнье и Филиппа Ренжана. Я также благодарен за электронные новостные бюллетени Комплексной региональной информационной сети ООН (IRIN).

Мои первые репортажи из Руанды были напечатаны в журнале «Нью-Йоркер», и поддержка его издателей сыграла огромную роль в создании этой книги. Я особенно благодарен Тине Браун за ее несгибаемую верность этой столь далекой и трудной теме, Биллу Буфорду, который первым отправил меня в Руанду, и моему превосходному редактору — Джеффри Франку, чьи советы, дружба и здравый смысл придавали мне сил для этой работы. Дженнифер Блюштайн, Джессика Грин и Валери Стейкер помогали мне в исследованиях и были для меня психологическим якорем во время моих долгих отлучек из дома; Генри Файндер, Уильям Финнеган и Дэвид Ренник давали добрые советы; Джон Дорфман, Тед Катаускас и Лизль Шиллингер из отдела проверки информации вместе с Элинор Гульд и целой армией помощников-читателей уберегли меня от множества ошибок и погрешностей.

Огромное спасибо редакторам The New York Review of Books, Transition, DoubleTake, The New York Times Magazine и его публицистическому разделу за публикацию отрывков из моей работы, переданных из Центральной Африки. И особая признательность Сету Липски из The Forward , который первым приставил меня к репортерской работе.