Андрей Соколов - «Правь, Британия, морями»? Политические дискуссии в Англии по вопросам внешней и колониальной политики в XVIII веке

«Новая» политика Гренвила во многом определялась необходимостью обозначить позиции имперского правительства в связи с экспансией колонистов на запад. Только «заперев ворота на запад» от колонистов, возможно, по мнению британских политиков, сохранить Америку в составе Британской империи. Кроме того, казалось, что такая политика может помочь в нормализации отношений с индейцами. Новый курс нашел отражение в королевской прокламации 1763 года. Очевидно, что поддерживать твердую границу можно было только при условии оставления в колониях регулярных войск, для содержания которых были нужны деньги. Колониальные ассамблеи не были намерены платать за содержание английских солдат. Тогда в метрополии и возникли планы введения в колониях налогов, которые пойдут на содержание колониальной администрации и армии, а также, возможно, обогатят и казну Великобритании. Так рождались финансовые меры Гренвила. Ввести новые налоги можно было только через парламент Великобритании. Колонии не признавали права парламента облагать их налогами, так как не были в нем представлены. Так прорастали зерна политического конфликта. В январе 1764 г. А. Воронцов сообщал, что среди других поводов для критики министерства были «учреждения, сделанные в аглинских во всех частях света по сессиях после мира» <9>. С другой стороны, в марте того же года Воронцов доносил, что перспективы утверждения новых правительственных мер улучшились: его предложения в парламенте «весьма мало супротивления встретили» <10>.

В апреле 1764 г. парламент принял Сахарный акт, увеличивший в два раза пошлины на товары, ввозившиеся в континентальные колонии: сахар, индиго, кофе, шелка, отдельные виды одежды – из стран, не входивших в Британскую империю. Принятый тогда же акт о валюте запрещал выпуск в южных колониях бумажных денег, выпуск которых в Новой Англии был запрещен еще в 1751 г. Как видим, ни Сахарный акт, ни акт о валюте не были принципиально новыми моментами в практике имперского управления. Новое заключалось в том, что на этот раз Гренвил был намерен добиться, чтобы эти законы не остались только на бумаге. Такер и Хендриксон замечали: «Настоящая новизна программы Гренвила лежала не в новизне законов, а в намерении усилить их действие. Запрещения, содержавшиеся в Сахарном акте, были бы сведены к нулю, если бы правительство не приступило к активному реформированию системы управления» <11>. Американский историк Дж. Балдион считал, что сама суть политики Гренвила состояла в том, чтобы заставить американцев «слушаться». Он писал: «Гренвил понимал, что после долгих лет недоверия и непослушания одними словами ничего не добиться. Следовательно, новые налоги должны были вводиться силой и в неблагоприятной обстановке» <12>. При Гренвиле были увеличены штаты таможенных контролеров. Был учрежден пост генерал-контролера, отвечавшего за работу таможенной службы. С 1764 г. началась реорганизация работы вице-адмиралтейских судов, рассматривавших дела о каперстве и различные морские споры. Их компетенция была расширена.

Решающее значение для возникновения кризиса в отношениях метрополии с ее колониями в Америке имело принятие английским парламентом акта о гербовом сборе в марте 1765 г. Характерно, что Гренвил, представляя законопроект парламенту, заявил, что готов снять его, если среди депутатов найдутся те, кто отрицает право парламента облагать американцев налогами. Возражений тогда не последовало. Реакция американцев на гербовый сбор была резкой и жесткой. Она еще более усилилась после того, как в мае 1765 года был принят Расквартировочный акт, допускавший возможность размещения королевских войск в колониях за счет последних. Кроме бойкота английских товаров и петиций, начались демонстрации и бунты. Кризис продемонстрировал бессилие британских чиновников; некоторые из них отказывались от должностей продавцов гербовых марок. Магистраты не преследовали участников беспорядков. Когда известия о событиях в Америке достигли Лондона, Гренвил уже находился в отставке по причинам, далеким от американских дел (Георг III заявил, что будет лучше терпеть дьявола в своей уборной, чем Гренвила в качестве министра). Главную роль в правительстве стал играть дядя короля герцог Кумберленд, являвшийся сторонником применения силы по отношению к непокорным колонистам, однако в октябре 1765 г. он неожиданно скончался, что усилило позиции тех, кто выступал за поиск путей примирения. Новым главой кабинета стал лидер вигов маркиз Рокингэм.

Принципиальное значение имел спор между Питтом и Гренвилом. Питт выступил с требованием немедленной и абсолютной отмены гербового сбора. Главный тезис, который он отстаивал, состоял в следующем: парламент не имеет права устанавливать для колоний налог, потому что в нем нет их представителей. Он говорил об американцах: «Они подданные короля, равные вам, англичанам, по своим правам и привилегиям Американцы – сыновья, а не незаконорожденные дети Англии» <13>. Питту возражал Гренвил: «Когда я предложил этот налог, право парламента установить его не было никем оспорено. Защита и подчинение существуют во взаимодействии: Великобритания защищает Америку, Америка должна проявить готовность подчиниться» <14>. Гренвил считал разногласия, проявившиеся в палате общин, последствием «мятежного духа» колоний. Горя негодованием, поднялся Питт. При поддержке депутатов ему дозволили выступить вторично. Оспаривая аргументы Гренвила, Питт прямо высказался против применения в Америке силовых, военных методов: «Я знаю доблесть наших армий, я ценю искусство наших офицеров, я вижу могущество нашей страны, но в этом деле военные успехи опасны. Америка, если она падет, падет, как сильный человек: она обрушит устои государства: с ней рухнет конституция. Разве это будет мир, которым можно гордиться? Разве можно воткнуть меч не в ножны, а в тела наших же сограждан?» <15>.

В своем утверждении «Нет налогообложения без представительства» Питт пошел значительно дальше умеренных членов кабинета Рокингэма, включая самого Первого Лорда Казначейства, также склонявшихся к отмене гербового сбора. Они в отличие от Питта не выражали сомнения в том, что парламент имел право ввести налог, но, в конечном счете, формулировали такую позицию: акт о гербовом сборе следует отменить как ошибочную меру, вредную по своим экономическим последствиям и для метрополии, и для колоний. Подрывая экономику колоний, акт одновременно наносил ущерб интересам британских купцов и мануфактуристов. Верили ли сами министры в подобную аргументацию? Некоторые историки сомневаются в этом: влияние гербового сбора на развитие экономики колоний не могло проявиться так скоро <16>. Характерно, что оппозиция не оспаривала тезиса об экономическом вреде закона, а акцентировала внимание на том, что его отмена приведет к усилению в колониях радикализма и стремления к независимости. Показательно замечание английского историка П. Томаса, который подчеркивал, что разногласия между Stamp-men и No-Stamp-men проявились только после того, как в самой Америке разразился кризис <17>. Одновременно с отменой гербового сбора парламент принял акт о верховенстве, в котором подчеркивалась зависимость колоний от короны и парламента Великобритании, обладающих правом издавать законы для колонистов «по всем вопросам и в полном объеме». В колониях известие об отмене гербового сбора вызвало ликование. Кое-где сооружались памятники «лучшему другу американцев» Питту. В Лондоне, как сообщал Г. Гросс в Петербург, «себя ласкают, что тамошние (американские – А. С. ) обыватели уже спокойно ожидать будут уповаемого поправления» <18>. Через восемь лет Георг III назовет отмену гербового сбора «роковой уступкой» <19>.