Ханна Джевелл - 100 величайших хулиганок в истории. Женщины, которых должен знать каждый

Филлис указывала на лицемерие американских революционеров, которые говорят о свободе, но в то же время преуспевают за счет рабовладения, Однажды она написала об этом лицемерии священнику и указала на «странную абсурдность поведения, при котором их слова диаметрально противоположны действиям. Насколько разнятся между собой призыв к освобождению и обратное ему применение репрессивной власти к другим, — по моему скромному мнению, не нужно быть проницательным философом, чтобы об этом судить». В XVIII веке таким витиеватым слогом она хотела сказать: «Вы все кучка жалких лицемеров».

Жизнь и достижения Филлис сильно повлияли на общество, в котором она вращалась. За свою короткую жизнь (она дожила всего до 31 года) она стала первым опубликованным чернокожим автором в Америке, познакомилась с Джорджем Вашингтоном, которому посвятила хвалебную оду, а сама даже заслужила похвалу Вольтера, который сравнил ее творчество с работами Екатерины Великой, российской императрицы.

В стихотворении «Гимн утру» Филлис писала:

Эти строки гораздо красивее, чем мысли большинства людей по утрам, которые обычно находятся где-то между «Заткнись!», «Еще пять минуточек!» и «Но я не хочу идти в школу».

В первые годы существования Американской республики Филлис Уитли писала трактаты на тему свободы и религии, которые оказали огромное влияние на общество, и общалась с величайшими мыслителями того времени, так что ее вполне можно было бы рассматривать как одного из основателей Американского государства, если бы история не подсунула ей Томаса Джефферсона.

Но отцам-основателям не могло быть дела до Филлис Уитли. Она не могла быть гением, несмотря на выдающиеся способности к литературному творчеству и учебе. Она не могла добиться всего этого, не перечеркнув идеологии, на которой зиждились Соединенные Штаты, — морального оправдания рабства — идеей о неполноценности чернокожих народов, а концепция американской свободы и справедливости не подразумевала, что свобода и справедливость будут распространяться и на многочисленное порабощенное население.

Самим своим существованием Филлис угрожала всему американскому проекту.

Нам всем стоит больше знать о Филлис Уитли. Это ее портрет должен быть на 50-долларовой банкноте. По всей земле в каждый день зарплаты люди, почувствовав себя богачами, будут говорить друг другу: «У меня полный кошелек Уитли». Помимо того, что это отлично звучит, подумай, как бы это выбесило Томаса Джефферсона.

Нелли Блай — идеальное имя для бессистемной, бескомпромиссной, бесстыдной журналистки, которая кладет сигарету за ухо и говорит: «Клянусь, мистер, я добуду сенсацию!» На самом деле это название популярной песни XIX века, которое послужило псевдонимом Элизабет Джейн Кокран, родившейся в Пенсильвании в 1864 году. Здесь мы будем называть ее Нелли, потому что так круче. Когда отец Нелли умер, в своем завещании он не оставил своей второй жене и ее семье никакого наследства, завещав все первой семье, так что Нелли с матерью остались в нищете. Нелли знала, что должна найти способ обеспечить себя и мать. Она пошла учиться на педагога, как в XIX веке поступали почти все амбициозные женщины в этой книге, — преподавание тогда было единственной профессией, открытой для женщин, — но у нее хватило денег всего на один семестр. Нелли отчаянно нуждалась в работе и наконец нашла свое призвание, когда прочла колонку в газете «Питсбург диспэтч» под заголовком «В чем хороши девушки». В этой колонке популярный журналист называл работающих женщин «чудовищами», вероятно потому, что ему было грустно и одиноко и приходилось есть отстойные бараньи отбивные. Нелли поступила так, как и следует всем, кому приходится иметь дело с сексистами и скотами, — написала в газету о том, что журналист этот сексист и скотина и что женщины вынуждены работать, чтобы выжить. В газете оценили драматизм и предложили ей работу.

И Нелли, конечно, бросилась с головой в работу своей мечты. Она писала о том, в каких условиях трудятся женщины на заводах в Питсбурге, о том, как ужасны и несправедливы законы к разведенным женщинам в штате Пенсильвания. Когда редакторы поняли, что женщина, которую они так неосмотрительно взяли на работу, хочет заниматься настоящей журналистикой, они определили ее в женский отдел газеты. К счастью, в истории журналистики такого больше никогда не происходило, нет, сэ-э-эр, и смотреть нечего.

Хорошо, что они так поступили, правда. Девчонкам не нравятся суровые новости! Им нравится мода, кексики и маленькие миленькие котята. Честно говоря, все эти вещи и правда классные, но Нелли не согласилась работать в женском отделе и убедила начальников, что будет иностранным корреспондентом в Мексике. Так вот, поехала она туда, стала писать о повседневной жизни мексиканцев, критиковать мексиканское правительство, и из Мексики ее выдворили, так что она вернулась в Питсбург, и редакторы такие: «О, миленько. Отправляйся в отдел моды!»

Нелли поняла, что так у нее ничего не выйдет, и просто ушла, оставив записку: «Я еду в Нью-Йорк. Вы обо мне еще услышите. Удачи». Жаль, что в наше время люди разучились красиво уходить с работы.

Шесть месяцев просидев без работы, хотя это было меньше похоже на сидение и больше на бесконечное таскание по Нью-Йорку и вымаливание работы в газетах, Нелли получила место в «Нью-Йорк ворлд», которую редактировал Джозеф Пулитцер [18] Какое удивительное совпадение, что его фамилия Пулитцер и он был журналистом! .

Нелли хотела быть настоящей журналисткой. Она хотела с головой погружаться в свои истории и явно стремилась улучшить жизнь рабочих. Пулитцер предложил ей испытание, чтобы это доказать: ей нужно было получить доступ в печально известную психиатрическую лечебницу на Блэквелл-айленде, что, как оказалось, практически невозможно. Но как ей туда попасть? Не могла же она просто подойти к воротам и заявить: «Привет, я ужасно сумасшедшая, пожалуйста, пустите меня в свое учреждение!».

С другой стороны, это же 1880-е, и в то время, если женщина выражала свое мнение, этого было уже достаточно для того, чтобы упечь ее «на лечение». Женщина с идеями была опасна, и, конечно, ради ее же собственной безопасности и спокойствия общества, ее стоило держать взаперти. «Я начала свою карьеру в качестве Нелли Браун, безумной барышни, — позднее писала она. — Когда я шла по улице, то старалась принять такой же вид, как у девушек в кино под названием „Мечтательница“. Этот „отсутствующий“ взгляд довольно безумен». На самом деле Нелли всего лишь пришлось изобразить безумие и притвориться, что она не знает, кто она такая, и этого хватило для того, чтобы попасть в психушку, после чего она снова стала собой, а это уже достаточно потревожило чувствительное общество XIX века.