Наум Синдаловский - Легенды и мифы Невского проспекта

В 1833 году представлением балета «Амур в деревне» и водевиля «Знакомые незнакомцы» в Петербурге открылся Михайловский театр. Театр работал в здании, специально построенном для него архитектором А.П. Брюлловым в 1831–1833 годах. Первоначально театр был предназначен для гастрольных выступлений отечественных и зарубежных трупп и использовался как концертный зал. Здесь выступали немецкие, итальянские и французские театральные коллективы. С конца 1870-го и вплоть до февраля 1917 года Михайловский театр принадлежал французской труппе. С 1918 года театр стал филиалом Мариинского театра. Только в 1926 году он приобрел самостоятельное значение в качестве Государственного академического Малого оперного театра. В ленинградском городском фольклоре был хорошо известен как «Театр малой оперы на площади Искусств», или «Малегот», то есть МАлый ЛЕнинградский ГОсударственный Театр. В 1990 году театру присвоено имя Мусоргского.

Заметное место в истории петербургской культуры занимает дом № 4 на площади Искусств. Дом принадлежал друзьям Пушкина, графам братьям Михаилу и Матвею Виельгорским. Они были сыновьями польского посланника при екатерининском дворе в Петербурге. При Павле I Михаил Виельгорский, «гениальнейший дилетант», как характеризовали его практически все современники, слыл одним из самых заметных представителей пушкинского Петербурга. Он был отмечен знаком высшего расположения императора. Вместе со своим братом он был пожалован в кавалеры Мальтийского ордера. Виельгорский был широко известным в масонских кругах Петербурга «Рыцарем Белого Лебедя» и состоял «Великим Суб-Префектом, Командором, а в отсутствие Великого Префекта, правящим капитулом Феникса». В доме Виельгорских на Михайловской площади, 4, проходили встречи братьев-масонов ордера.

Кроме масонских собраний, Виельгорские устраивали регулярные музыкальные и литературные вечера. В их салоне бывали Николай Гоголь, Василий Жуковский, Петр Вяземский, Александр Пушкин, Михаил Глинка, Карл Брюллов и многие другие представители русской культуры того времени. Их дом на углу Михайловской площади и Итальянской улицы в Петербурге называли «Ноев ковчег». Многие произведения литературы, если верить преданиям, увидели свет исключительно благодаря уму, интуиции и интеллекту Михаила Юрьевича. Рассказывают, что однажды он обнаружил на фортепьяно в своем доме оставленную случайно Грибоедовым рукопись «Горя от ума». Автор комедии к тому времени еще будто бы не решился предать ее гласности, тем более отдать в печать. И только благодаря Виельгорскому, который «распространил молву о знаменитой комедии» по Петербургу, Грибоедов решился ее опубликовать.

Известно также предание о том, что склонный к мистике старый масон Михаил Виельгорский поведал Пушкину историю об ожившей статуе Петра, которая так поразила поэта, что не давала ему покоя вплоть до известной осени 1833 года, когда в болдинском уединении была наконец создана поэма «Медный всадник».

В новогоднюю ночь с 31 декабря на 1 января 1912 года в Петербурге, в подвальном этаже дома на Михайловской площади, 5, открылось литературно-артистическое кабаре «Бродячая собака». У его истоков стояли антрепренер Б.К. Пронин, которого с тех пор стали называть «Собачьим директором», режиссер Вс. Э. Мейерхольд и художники Н.Н. Сапунов и С.Ю. Судейкин. Прототипом петербургского кабаре стало известное к тому времени парижское артистическое полубогемное кафе на Монмарте «Черный кот» (Le Chat Noir). Видимо, и название «Бродячей собаки» навеяно ассоциациями с «Черным котом». Говорят, авторство названия петербургской «Собаки» приписывали себе все, от самого Пронина до Евреинова и Алексея Толстого.

Как и кафе в Париже, кабаре в Петербурге стало символом авангардной культуры. И тут и там среди посетителей кафе были наиболее яркие представители искусства обеих столиц. В Париже – Альфонс Доде, Поль Верлен, Клод Дебюсси, в Петербурге так называемые «собачьи заседания» регулярно посещали Анна Ахматова, Константин Бальмонт, Николай Гумилев и многие другие. Постоянным посетителям присваивалось почетное звание «Друг Бродячей собаки».

Понятно, что богемные сходки не обходились без скандалов. Один из них связывают с посещением «Бродячей собаки» Владимиром Маяковским, который бросил в лицо присутствовавшим свое знаменитое: «Вам, проживающим за оргией оргию…». В прессе поднялся невероятный шум. В другой раз «Собаку» обвиняли в «разгуле безнравственности». Наконец, в марте 1915 года «Бродячую собаку» закрыли. Якобы в связи с «сухим законом», за продажу спиртного в военное время.

Окончательное формирование площади Искусств завершилось в 1957 году, когда в центре площади был установлен памятник А.С. Пушкину, который до сих пор считается одним из лучших образцов советской монументальной скульптуры в Ленинграде. Памятник исполнен по модели скульптора М.К. Аникушина.

Мифология памятника началась уже при его установке. Рассказывают, что именно тогда якобы произошла та полуанекдотическая история, которую любил при всяком удобном случае повторять сам автор памятника Аникушин. Будто бы монтажники несколько раз пытались опустить пьедестал на подготовленный фундамент, а его все заваливало на одну сторону. В конце концов усомнились в точности расчетов. Пригласили Михаила Константиновича Аникушина, но и под его руководством пьедестал не желал принимать вертикальное положение. Еще раз проверили расчеты, замерили высоты фундамента – ничего не получалось. В отчаянье скульптор заглянул в узкий просвет между фундаментом и плоскостью нависшего над ним, удерживаемого мощными стальными тросами пьедестала. И замер от радостного изумления. Почти у самого края основания постамента он заметил невесть как прилипшую к камню двухкопеечную монетку. Аникушин облегченно вздохнул, отколупнул монетку, выпрямился и скомандовал: «Майна!». Пьедестал, ничуть не накренившись, занял свое расчетное положение. Как и положено. И никакого конфликта. Словно в детском мультфильме.

Памятник Пушкину стал несомненной творческой удачей скульптора. Он так естественно вошел в архитектурную среду площади Искусств, что кажется, будто стоит на этом месте еще с первой четверти XIX века, с тех самых пор, как архитектор Карл Росси закончил строительство Михайловского дворца и распланировал площадь перед ним. Даже придирчивый фольклор практически не смог найти ни одного изъяна в фигуре Пушкина. Разве что непропорционально длинная, вытянутая вперед рука поэта позволила заговорить в одном случае о «Пушкине с протянутой рукой», в другом – о некоем метеорологе, который вышел на улицу, чтобы проверить, не идет ли дождь. Как утверждает Лев Гумилев, Анна Андреевна Ахматова воскликнула, впервые увидев памятник: «Фи! Как же он может так размахивать руками? Ведь он же дворянин». В остальном, судя по городскому фольклору, «памятник Пушкину во дворе Русского музея», как иногда говорят туристы, безупречен.