Наум Синдаловский - Легенды и мифы Невского проспекта

Прах крепостной актрисы Параши Жемчуговой под фамилией жены графа Н.П. Шереметева Прасковьи Ивановны Шереметевой покоится в Лазаревской усыпальнице Александро-Невской лавры. Мраморный саркофаг над ее могилой выполнен мастером К. Дрейером.

В 1809 году, всего на шесть лет пережив любимую жену, скончался и сам Николай Петрович Шереметев. Видимо, памятуя о том, что пышные похороны, устроенные им умершей супруге, были демонстративно проигнорированы большинством сиятельных знакомых графа, он завещал похоронить себя в Петербурге, рядом с женой, «в простом гробе» и без каких бы то не было торжественных церемоний.

А старинные стены «Фонтанного дома» до сих пор хранят память о своей молодой хозяйке. В саду живы две липы, по преданию, посаженные лично Прасковьей Ивановной, хотя оба дерева явно более позднего происхождения. И, как утверждают современные обитатели Шереметевского дворца, время от времени в дворцовых покоях можно встретиться с мелькающей тенью бывшей крепостной актрисы, ставшей некогда женой обер-камергера двора его императорского величества графа Шереметева.

В советское время в Шереметевском дворце располагался Научно-исследовательский институт Арктики и Антарктики, название которого сводилось к аббревиатуре «НИИАА». В то же время известно, что в 1920-х годах в квартире, устроенной во флигеле шереметевского дворца, жила Анна Ахматова. Тогда-то и появилось новое прочтение официальной аббревиатуры: «Анны Ахматовой НИИ», или «ААНИИ».

Ахматова поселилась во флигеле Шереметевского дворца, в квартире своего мужа искусствоведа Н.Н. Пунина в 1920-х годах, сюда же вернулась после эвакуации из блокадного Ленинграда.

Подлинная фамилия Анны Андреевны Ахматовой – Горенко. Ее отец был инженером-механиком, служил сначала на флоте, затем на железной дороге. Писателей не жаловал, и когда увидел, что у его дочери проявился литературный талант, дал понять, что не желает, чтобы она подписывалась его фамилией: «Я не хочу, чтобы ты трепала мое имя». Мама была более снисходительна, но и она, услышав от 15-летней дочери, что когда-нибудь на доме, где они живут, появится мемориальная доска с ее именем, огорчилась: «Боже, как я плохо тебя воспитывала». Между тем есть легенда о том, как еще ребенком Анна нашла заколку в виде лиры. Ее бонна Моника, смеясь, сказала тогда: «Это значит, что и ты будешь поэтом». И как в воду глядела.

Анна взяла псевдоним Ахматова, по имени одного из предков своей матери, золотоордынского хана Ахмата, прямого потомка Чингиса. По отцовской линии она была гречанкой и хорошо говорила по-гречески. Ее предком был критянин Эммануил Гороспатьяс. По утверждению самой Анны Андреевны, ее греческие предки были морскими разбойниками. О них сохранилась семейная легенда, как одна из женщин, у которой муж умер в море, сама довела корабль до берега. К своему псевдониму Анна Андреевна относилась более чем серьезно. Корней Иванович Чуковский вспоминает, как однажды в разговоре об известном искусствоведе, художественном и литературном критике Эрихе Федоровиче Голлербахе, Ахматова возмущенно сказала: «Этот Голлербах черт знает что написал обо мне. Дурак такой! У его отца была булочная, и я гимназисткой покупала в их булочной булки, отсюда не следует, что он может называть меня Горенко. И как он смеет! Кто ему позволил! Это черт знает что!». А ее сын Лева иногда даже одергивал мать: «Не королевствуй».

А.А. Ахматова

Вероятно, вся эта экзотика оказала немалое влияние на многочисленные прозвища, которыми награждали Анну Андреевну впоследствии. Большинство ее прозвищ восточного происхождения. Восток в богемной среде рождал романтическую мистику. Так, ее называли: «Татарская княжна», «Чингизидка», «Египтянка», «Египетская мумия», «Последняя херсонеситка», «Ассирийка», «Ассирийская царевна», «Ведьма», «Колдунья» и даже «Акума», что в переводе с японского означало: «Нечистая сила», а с древнееврейского Акум – Язычник. В Царском Селе, где она жила, среди соседей, из-за случавшихся с ней приступов сомнамбулизма ее называли «Лунатичкой». А когда она вышла замуж за Николая Гумилева – «Гумильвицей». В прозвищах не было недостатка. Даже ее сын время от времени повторял: «У меня папа поэт, а мама истеричка». Пожалуй, единственным прозвищем Анны Ахматовой, не имеющим отношения ни к мистике, ни к происхождению, было «Северная звезда». Хотя и оно возникло по принципу противопоставления. Известно, что Ахматова родилась на Черном море.

Петербурженка с годовалого возраста, Ахматова с 1890 по 1916 год жила и училась в Царском Селе. По воспоминаниям современников, дому, в котором она жила в Царском Селе, сама придумала прозвище: «Холодный дом». Он находился на улице Широкой, в непосредственной близости от вокзала. В 1919 году дом сгорел, как говорят, от «белой» бомбы. Привычка давать своим домам прозвища у Ахматовой сохранилась на всю жизнь. С ее легкой руки дом № 17 в Тучковом переулке Васильевского острова, где она проживала в 1914–1917 годах, называется «Тучка», а выделенная ей Литфондом дача в Комарове, где Анна Андреевна провела последние годы жизни, – «Будка». Даже, по выражению Фаины Раневской, для «скопища гостей своей „Будки“ она придумала прозвище: „Станция Ахматовка“».

В поэтический мир Петербурга эта яркая, величавая женщина с характерным профилем вошла рано, еще до появления в 1912 году ее первой книги стихов «Вечер». На многочисленных вечерах поэтов, в которых она постоянно принимала участие, Ахматова выделялась не только собственным поэтическим голосом, но и необыкновенной экзотической красотой, страстностью и женственностью. Лидия Чуковская записала рассказ о том, как один скульптор собирался лепить Ахматову, но потом передумал. «Неинтересно. Природа уже все сделала», – проговорил он. Ее инициалы, состоящие из трижды повторяющейся одной, но зато первой буквы русского алфавита, позволили многим с почтительным благоговением величать ее: «А в кубе». Ее окружал ореол некой мистической тайны. В 1910-х годах в Петербурге жили устойчивые легенды, одна невероятнее другой. То у Ахматовой был роман с поэтом Александром Блоком, то с императором Николаем II. Ну уж если не с самим императором, то с кем-то из великих князей точно. Легенду не опровергали. Это добавляло острой таинственности в складывающийся загадочный облик поэтессы.

В январе 1913 года, мысленно обращаясь к своим друзьям – постоянным посетителям знаменитого литературно-артистического кабаре «Бродячая собака», она пишет грустные строки: