Наум Синдаловский - Легенды и мифы Невского проспекта

Трижды подвергался аресту сын Анны Ахматовой и Николая Гумилева, Лев Гумилев, или «ГумиЛевушка», как его называли близкие. Первый раз он был доставлен в «Кресты» прямо с занятий на историческом факультете Ленинградского университета в 1935 году. Вторично был арестован в 1938 году. Затем – в 1949-м.

Как горько шутил сам Гумилев, первый раз его посадили за себя, второй – за папу, третий – за маму. И действительно, первый арест, как об этом рассказывал в одном из интервью сам Лев Николаевич, был случайным. Он оказался в доме одного из знакомых в тот момент, когда туда нагрянули с обыском. Через несколько дней ни в чем не подозреваемого Гумилева отпустили. Об аресте 1938 года Гумилев также рассказывал в частных беседах. На одной из лекций в Ленинградском университете известный советский историк литературы Пумпянский стал издеваться над стихами Николая Степановича Гумилева: «Поэт писал про Абиссинию, а сам не был дальше Алжира. Вот он пример отечественного Тартарена!». Не выдержав, Лев Гумилев крикнул с места: «Нет, он был не в Алжире, а в Абиссинии!» Пумпянский снисходительно парировал: «Кому лучше знать – вам или мне?». И услышал в ответ: «Конечно, мне». Аудитория разразилась хохотом. В отличие от профессора, студенты знали, чьим сыном был их сокурсник. Видимо, этот смех так подействовал на Пумпянского, что он прервал лекцию и побежал жаловаться. Гумилева судили и отправили в лагерь за Полярным кругом. Там он и отсидел свой первый срок – «за папу».

Третий арест – «за маму» – случился в 1949 году, после выхода в свет печально знаменитого постановления о журналах «Звезда» и «Ленинград». Гумилев вновь оказался в «Крестах». Этому периоду его жизни мы обязаны появлением поэмы Ахматовой «Реквием». Идея поэмы родилась в бесконечных очередях, в которых Анна Андреевна выстаивала с передачами для сына. Одним из обвинений, предъявленных Льву Гумилеву при очередном аресте, было то, что мать якобы подстрекала его убить Жданова и тем самым отомстить за расстрелянного отца.

Анна Андреевна скончалась в 1966 году. Вспомнили ее прижизненное желание: «Мое место рядом с Блоком». Однако похоронена в поселке Комарово под Петербургом, на местном безымянном кладбище. Хоронить на каком-нибудь ленинградском кладбище ленинградские власти отказали. Отказали даже в Павловске. С тех пор в народе это кладбище в Комарове называют «Ахматовским», а дорогу к нему – «Не скажу куда», по элегической строчке из «Приморского сонета», написанного ею в 1958 году. Существует легенда, что первоначально на надгробной плите Анны Ахматовой была изображена символическая тюремная решетка. Между тем известно, что Ахматова никогда не арестовывалась. Значит, тюрьмой является вся страна, где она жила? По указанию сверху, решетка была прикрыта барельефом поэтессы, выполненным скульптором А.М. Игнатьевым.

Недалеко от захоронения Ахматовой на Комаровском кладбище находится могила известного в свое время и ныне совершенно забытого литературного критика Л.А. Плоткина. Это о его даче на Озерной улице Комарова, которую писатели называли «Дача-на-крови», Анна Андреевна, каждый раз проходя мимо, говорила: «О, этот фундамент замешан и на моих капельках крови». Предлог «и» в этой фразе вовсе не случаен. Известно отношение к Плоткину и других ленинградских писателей. Так, Михаил Зощенко в разговоре с одним своим приятелем как-то проговорился: «А знаете, каким я вижу вас в своем воображении?.. Я сижу в саду, в летнем ресторанчике и попиваю пиво, и вдруг вижу: вдалеке клубится пыль, и вы на белом коне подъезжаете и кладете мне на стол отрубленную голову Плоткина».

Но вернемся на Комаровское кладбище. Надгробие над прахом критика представляет собой композицию из трех монументальных вырубленных из красного гранита стилизованных книжных томов критических трудов Плоткина. При жизни он был одним из самых яростных гонителей Анны Андреевны. Знатоки утверждают, что каменные книги – это именно те три тома пасквилей, которые долгие годы отравляли жизнь великой поэтессы, но справедливость восторжествовала, и каждому дано по заслугам его. Слава Ахматовой преумножилась, а тяжести облыжных каменных книг не выдержал сам Плоткин. И они навеки погребли под собой ныне всеми забытого советского литературного деятеля.

Дом № 68 на углу Невского проспекта и набережной Фонтанки, известный в Петербурге как «Литературным дом», появился только после войны. Он построен в 1944– 1950-х годах на месте разрушенного во время блокады дома Лопатина, в котором в разное время жили и работали В.Г. Белинский, А.А. Краевский, Д.И. Писарев, И.С. Тургенев, бывали Н.А. Некрасов, И.А. Гончаров, Ф.М. Достоевский и многие другие деятели отечественной литературы. Современный дом построен по проекту архитекторов Б.Н. Журавлева и И.И. Фомина. Крышу дома украшает скульптурная композиция «Рабочий и Колхозница». Сохранилась легенда о том, что моделями для них послужили сам архитектор и его жена. Скульптура установлена в 1946 году.

О старом, еще довоенном доме в арсенале городского фольклора сохранилась старинная легенда. В ней рассказывается о какой-то старушке, которая пришла однажды в этот дом, поднялась на самый верхний этаж, позвонила в квартиру, дождалась скрипа открываемой двери и выбросилась из лестничного окна. Ударившись головой о чугунную плиту, она погибла, и «долго во дворе стояла лужа крови». Рассказывали, что еще совсем недавно эта пожилая женщина жила где-то на окраине города вместе со своей молодой воспитанницей. Судьба распорядилась так, что обе они одновременно полюбили одного чиновника, который, естественно, предпочел молодую. Влюбленные повенчались и перебрались жить в центр города. Однажды старушка отправилась в город и разыскала дом своей воспитанницы. Остальное мы уже знаем. С тех пор по вечерам тень этой несчастной старушки «подстерегает запоздалых жильцов мужского пола и раскрывает им свои безжизненные объятия».