Наум Синдаловский - Легенды и мифы Невского проспекта

На это он получил достойный ответ:

После революции Кони преподавал уголовное судопроизводство в Петербургском университете. Кроме того, вел многообразную просветительскую работу, читая лекции буквально во всех районах города, включая самые отдаленные. Говорят, студенты университета добились, чтобы для пожилого и не очень здорового профессора Народный комиссариат просвещения выделил лошадь с экипажем. Однако после того, как советское правительство переехало в Москву, всех лошадей бывшего петроградского Конюшенного ведомства перевели туда. Лишили и Кони столь удобного средства передвижения. «Подумайте, – пытался шутить профессор, – лошади в Москве, а Кони в Петрограде».

Анатолия Федоровича Кони похоронили на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры. В 1936 году его прах перенесли на Литераторские мостки Волкова кладбища.

В доме № 11 по улице Маяковского жил поэт, переводчик и драматург Даниил Хармс. Этот один из последних петербургских чудаков, каким виделся он своим друзьям, на самом деле был хорошо известен в поэтических кругах Ленинграда 1920-х годов как гениально одаренный поэт. Он считался бесспорным лидером группы, называвшей себя «Объединением реального искусства», более известным в истории литературы по знаменитой аббревиатуре ОБЭРИУ. Обэриуты объявили себя «творцами не только нового поэтического языка, но и создателями нового ощущения жизни».

Настоящая фамилия Даниила Ивановича Хармса – Ювачев. Псевдоним, если верить фольклору, двадцатилетний поэт образовал не то из английского слова «Харм», не то из французского «Шарм», что на этих языках значит «очарование». Есть и другая легенда, пытающаяся объяснить этимологию псевдонима. Как известно из его биографии, Хармс учился в знаменитой немецкой школе при лютеранской церкви Святого Петра – Петришуле. Среди его учителей была некая немка Хармсен. Карликового роста и к тому же прихрамывавшая на одну ногу, она служила объектом постоянных насмешек безжалостных школяров. Кроме того, шла Первая мировая война, немцы в ней были противниками России, и Даня Ювачев учительницу просто ненавидел. Прошло время, война закончилась, закончилось и обучение в школе, а фамилия ненавистной немки никак не уходила из головы. И тогда будто бы он превратил ее в собственный псевдоним. Ради мести? На память? Или во искупление детской вины перед несчастной хромоножкой?

Хармс поражал друзей чарующим обликом «загадочного иностранца», разгуливая по советскому Ленинграду в англизированной серой куртке, жилете и коротких брюках-гольф. Это была не просто мода, но стиль жизни, которому Хармс не изменял даже в домашней обстановке. В его квартире стояли старинные фолианты по хиромантии и черной магии, висели оккультные эмблемы и символы, звучала старинная музыка. Да и само его творчество носило явный отпечаток парадоксальности и абсурда. Напомним, что одно из ранних творческих объединений, которое он создал в Ленинграде, называлось «Орден заумников».

По городу о Данииле Хармсе ходили самые странные рассказы. Его жизнь многим казалась сродни жизни героев его чудесных произведений. Однажды в Госиздате, на шестом этаже Дома книги, он, не сказав никому ни слова, с каменным лицом человека, знающего, что делает, вышел в окно редакции и по узкому наружному карнизу вошел в другое окно. О его чудачествах знал весь город. Например, он «изводил управдома тем, что каждый день по-новому писал на дверях свою фамилию – то Хармс, то Чармс, то Гаармс, то еще как-нибудь иначе».

Одно из прозвищ, которым наградили Даниила Хармса его друзья, – «Пчела». Говорят, в чаду работы он «неумолчно жужжал». А еще безжалостно «жалил оппонентов, если те попадались под руку».

В первый раз Хармса арестовали в 1931 году. Осудили и сослали в Курск, но затем разрешили вернуться в Ленинград. В 1941 году он был арестован второй раз. Обвинили в «пораженческих настроениях» – будто бы он отказался служить в армии. Взяли его на улице, никто из друзей и соседей так и не понял, в чем дело. Говорили, что он просто вышел из дому – как будто в соседнюю лавку за спичками, и не вернулся. Дальнейшие следы Хармса затерялись в бесконечных коридорах Большого дома. По легенде, следователь будто бы спросил Хармса: «Нет ли у вас каких-нибудь желаний, которые я мог бы выполнить?» – «Есть, – оживился Хармс, – я хочу каждую ночь спать в новой камере». Говорят, что желание его было исполнено, и он умер в какой-то одиночной камере от голода, потому что о нем либо забыли, либо запутались, где он в тот день находится. Еще по одной легенде, Хармса объявили сумасшедшим, поместили в тюремную психиатрическую больницу, где он и скончался. Была, впрочем, и третья легенда. Будто бы Хармс сам симулировал шизофрению, чтобы в больничной палате скрыться от всевидящего чекистского ока.

Долгое время подлинная причина и место смерти Хармса были неизвестны. Наконец, когда архивы Большого дома стали доступны, выяснилось, что в 1941 году «всех арестованных в спешном порядке вывезли из Ленинграда». Хармс оказался в одной из тюрем Новосибирска. Там, в тюремной больнице, он и скончался.

В 1730-х годах территория вдоль правой стороны Невского проспекта за Фонтанкой была отдана для заселения служащим Дворцового ведомства. Постепенно здесь образовались слободки поваров, кузнецов, свечников, стремянных. Память о них до сих пор сохраняется в названиях Стремянной улицы, Поварского, Кузнечного, Свечного переулков. Здесь же была выделена земля и для почтовых ямщиков, образовавших Ямскую слободу. Долгое время территория слободы представляла собой заброшенную окраину, беспорядочно застроенную одноэтажными деревянными домиками, разделенными зелеными островками огородов.

Все изменилось с началом возведения на Знаменской площади вокзала Николаевской железной дороги. Началось массовое строительство доходных домов и общественных зданий вдоль Лиговского канала и Невского проспекта. В 1874 году было принято решение проложить улицу по территории Ямской слободы. Улица должна была пройти от Невского проспекта до Кузнечного переулка. Тогда же ее назвали Новым проспектом, в отличие от старого, Невского проспекта. В народе сразу же появилась фольклорная реплика. Улицу стали называть «Малым Невским».

Улицу предполагалось застроить комплексно и в едином архитектурном стиле. Проектировали все здания три петербургских архитектора во главе с Павлом Юльевичем Сюзором. Будущая улица была разделена на двадцать земельных участков, которые были распроданы состоятельным людям. Из двадцати домов десять были спроектированы Сюзором. Для строительства была создана Товарищеская компания на паях, после чего улицу переименовали в Компанейскую.