Наум Синдаловский - Легенды и мифы Невского проспекта

Памятник Александру Невскому

А потом среди петербуржцев появились осторожные предположения, что на площади Александра Невского установлен «Памятник Николаю Черкасову». И действительно, скоро выяснилось, что облик древнерусского полководца будто бы изваян Козенюком по знаменитому образу Александра Невского, созданному известным актером ленинградского Театра драмы имени А.С. Пушкина Николаем Константиновичем Черкасовым в кинофильме «Александр Невский» еще в 1938 году. Других изображений Александра Невского, кроме иконописных, попросту не существует. Кстати, этот же образ небесного покровителя Петербурга изображен на ордене его имени.

Ко всему сказанному надо добавить, что еще в 1917 году некий монах из Александро-Невской лавры предсказал, что возрождение Петербурга после утрат большевистского периода начнется лишь тогда, когда в бывшей столице Империи воздвигнут пятый конный памятник императору. Предсказание сбылось. Правда, это был памятник не императору, а небесному покровителю города Александру Невскому.

Имя небесного покровителя Петербурга носит и станция метро, расположенная в непосредственной близости с гостиницей «Москва», и мост, перекинутый через Неву. Конкурс на проект нового моста в районе Александро-Невской лавры был проведен в Ленинграде в 1959 году. Победителем был признан проект группы авторов во главе с главным инженером А.С. Евдониным, инженером К.П. Клочковым и архитектором А.В. Жуком. Мост с рабочим названием Старо-Невский был возведён в 1960–1965 годах. В том же году ему было дано постоянное официальное название: мост Александра Невского. В народе же он известен как «Сашкин». Надо сказать, что такое, не столько фамильярное, сколько свойское, домашнее или компанейское отношение к историческим персонажам свойственно городскому фольклору. Достаточно напомнить об Александровском саде, о котором мы говорили в начале нашего путешествия по Невскому проспекту и который в обиходной речи петербуржцев хорошо известен как «Сашкин сад».

Площадь Александра Невского отделяет от Александро-Невской лавры невидимая глазу ни с проспекта, ни с площади речка Монастырка. В далекой допетербургской истории она была частью старинной реки Волковки.

В письменных источниках река Волковка впервые упоминается в переписной окладной книге Водской пятины Великого Новгорода за 1500 год под названием Сетуй. Этимология этого топонима изучена недостаточно. Ясно только то, что Сетуй – это русифицированный вариант названия реки, известной по старинным шведским картам как Сутила. По одним предположениям, в переводе с вепсского языка «Сетуй» означает «волчий ручей», по другим – «говенный ручей», что, кстати, вполне совпадает с современными нелицеприятными прозвищами Волковки: «Говнотечка» и «Речка-говнотечка». Напомним, что и сегодня справочная литература по Петербургу характеризует Волковку как реку, «сильно загрязненную промышленными и бытовыми стоками». Так что эта длинная, чуть ли не наукообразная аттестация вполне адекватна микротопонимам, которыми широко пользуются местные жители в повседневной разговорной речи.

В начале XVIII века старинную речку Сетуй уже называли Черной речкой. Рек и протоков с таким названием в Петербурге того времени было несколько. Происхождение этого топонима восходит к особенностям донного грунта, благодаря которому вода в реке выглядит темной.

После сооружения Обводного канала, разделившего некогда 17-километровую Черную речку на две неравные доли, ее южную часть переименовали в Волковку, от Волковой деревни, раскинувшейся на ее берегах, а северную назвали Монастыркой, по Александро-Невскому монастырю, мимо которого она протекает.

Каждая эпоха имеет право на свой Невский проспект. Более того, каждая эпоха не может не оставить свой след в истории города и его главной улицы. Но со временем в силу самых разных обстоятельств некоторые следы стираются, становятся менее заметными и наконец, исчезая из совокупной памяти носителей языка, безвозвратно остаются в прошлом. И если бы наряду с художественной литературой не бытующий в повседневной речи населения городской фольклор, этот процесс исчезновения мог бы оказаться необратимым. И тогда подлинный образ Невского проспекта оказался бы неполным, а то и вовсе искаженным. Уже только за это надо воздать должное петербургской городской мифологии, в том числе благодаря которой сохраняется аромат уходящих эпох, так необходимый будущим поколениям петербуржцев для полного и объективного понимания прошедшего времени. Об этом и пойдет речь во второй части нашего повествования.

Серьезные изменения облика Невского проспекта в связи с теми или иными утратами начались давно. Известно, что в архитектурном облике Адмиралтейства особое место занимает скульптура. Только над колоннадой центрального въезда находятся 28 скульптурных аллегорий огня, воды, земли, воздуха, времен года, четырех сторон света и многого другого. Но мало кто знает, что первоначально таких скульптур было чуть ли не вдвое больше. В 1860 году в одном из крыльев Адмиралтейства было решено устроить церковь, и священнослужители решили, что присутствие языческих богов под одной крышей с православным храмом является кощунством. Обратились к императору, и Александр II повелел убрать 22 скульптуры, украшавшие портики. Сегодня эти прекрасные произведения искусства безвозвратно утрачены.

В советское время в доме № 3, в здании бывшего банка Вавельберга, о котором мы уже говорили в первой части этой книги, располагались кассы центрального агентства воздушных сообщений «Аэрофлота». В 1970-х годах на втором этаже, над кассами, работало безымянное кафе, пользовавшееся популярностью у студенческой молодежи. Здесь впервые в Ленинграде были установлены кофейные автоматы. До сих пор повзрослевшие шестидесятники с ностальгической благодарностью вспоминают его под обиходным именем «Аэрофлот».

В этом же здании находился один из магазинов специализированной закрытой сети магазинов по продаже продовольственных и промышленных товаров «Березка», в просторечии – «Берёза». Товары здесь можно было приобрести на так называемые валютные сертификаты, выдававшиеся дипломатическим, военным и техническим специалистам, работавшим за границей. В Ленинграде таких магазинов было несколько. Доступ обыкновенным гражданам в эти магазины, ассортимент и цены на товары в которых могли повергнуть в шок любого, кто там случайно оказывался, был закрыт. Понятно, что вокруг магазина процветали спекуляция и фарцовка. В основном на этом поприще подвизались молодые предприимчивые, энергичные ребята, которых в городе называли «подберезовиками». С началом перестройки это уродливое порождение социализма исчезло, оставив по себе память в городском фольклоре: