Любовь Ульянова - Политическая полиция и либеральное движение в Российской империи: власть игры, игра властью. 1880-1905

Понятие «либерального» в переписке чинов политической полиции не исчерпывается институциональными параметрами. Представляется возможным говорить и о социальном ранжировании общественно-политического пространства, в котором «либерализм» ассоциировался преимущественно с двумя группами – дворянством и интеллигенцией. При этом «либерализм» интеллигенции описывался эмоционально нейтрально, а «либерализм» дворянства – негативно (в первую очередь служащими ГЖУ).

Уже в начале 1880-х гг. либеральные настроения интеллигенции воспринимались в политическом сыске как данность. Во многих российских губерниях в среде интеллигенции, по мнению жандармов из разных ГЖУ, существовало либо «либеральное большинство» (Екатеринославская, 1887, Полтавская, 1887, Тверская, 1891–1894, Смоленская, 1900, Енисейская, 1900, Пермская, 1901, Ковенская, 1902, губернии) 465либо «либеральное меньшинство» (Новгородская, 1881, Екатеринославская, 1885, Ярославская, 1900, Владимирская, 1902, Тульская, Калужская, Орловская, 1905, губернии и Донская область, 1903) 466.

Иногда политическая позиция «интеллигенции» рассматривалась вместе с позицией так называемого «среднего класса». Скажем, в политическом обзоре за 1892 г. Тверского ГЖУ говорилось: «В среднем классе и значительной части тверской интеллигенции до сих пор не исчезает стремление к либерализму» 467. Ни в этом случае, ни в других термин «средний класс» в делопроизводственной переписке не расшифровывается, – вероятно, он уже давно присутствовал в бюрократическом дискурсе. По крайней мере, в отчете за 1827 г., еще на заре III отделения, говорилось о среднем классе (наряду с двором, высшим обществом, чиновничеством, армией, крестьянством и духовенством) – это «помещики, живущие в столицах и других городах, неслужащие дворяне, купцы первой гильдии, образованные люди и литераторы», и «этот многочисленный класс, разнородные элементы коего спаяны в одно целое, составляет, так сказать, душу империи» 468.

Чины политической полиции обычно не противопоставляли «либерализму» интеллигенции «консерватизм». Только однажды в делопроизводственной переписке мне встретилось упоминание о «консервативной интеллигенции»: руководитель Тульского ГЖУ в политическом обзоре за 1904 г. разделил местную интеллигенцию на «либеральную» и «консервативную» партии 469.

Однако такое противопоставление было весьма распространенным при анализе в ГЖУ политических настроений дворянства. Акценты могли расставляться следующим образом: «консервативное большинство» (Казанская, 1883, Калужская, 1884, Воронежская, 1887, губернии) 470, «либеральное большинство» (Екатеринославская, 1887–1891, Тверская, 1893–1896, 1900, Черниговская, 1902, губернии) 471, «либеральное меньшинство» (Саратовская губерния, 1900) 472, равенство «либеральных» и «консервативных» настроений дворянства (Тамбовская губерния, 1891) 473. Любопытна характеристика начальника Рязанского ГЖУ в политическом обзоре за 1886 г., посчитавшего и «либералов», и «консерваторов» из местных дворян людьми не-«умеренными»: «Дворянское сословие довольно резко разделяется на несколько категорий… одна из них считает себя либералами, другая консерваторами, а большинство – лица умеренных взглядов, не разделяющие воззрения той или другой партии» 474.

Симпатии российского дворянства к «либерализму» вызывали явное осуждение служащих ГЖУ (вероятно, по причине их собственной традиционалистской, верноподданнической картины мира, в которой дворянство воспринималось как опора трона). Наиболее рельефно это отношение было выражено в ГЖУ Тверской губернии, о политической специфике которой, в смысле популярности «либерализма», уже шла речь выше. Так, в политическом обзоре за 1892 г. его руководитель писал: «Дворянство Тверской губернии, издавна отличавшееся либеральным направлением, забыв исконное призвание быть несокрушимым оплотом самодержавия и служить примером верной преданности царю и отечеству, изменило славным традициям… и… заметным образом сливаясь с другими сословиями, стало олицетворять собою земство» 475.

Необходимо сказать еще об одной сюжетной линии социальных параметров «либерализма» – линии, также присутствовавшей в делопроизводственной переписке. А именно – какие группы населения могли попадать под влияние «либеральных» идей, с одной стороны, а на какие группы населения намеренно стремились влиять «либералы», независимо от собственной социальной принадлежности.

С этой точки зрения, социальная категория, на которой стоит остановиться в первую очередь и которая часто встречается в документах политического сыска, – это «общество». Деятели политической полиции Российской империи не были уникальны в использовании данного термина – как показано в исследовании Я. Коцониса «Как крестьян делали отсталыми», таковой была самоидентификация образованной части населения в целом, и эта самоидентификация покрывала и идейные разногласия («либералы», «консерваторы», «социалисты», «марксисты» и т.п.), в том числе за счет противопоставления себя социокультурной общности под названием «народ» 476. Говоря иначе, и сами чины политического сыска, и наблюдаемые ими «либералы» принадлежали к «обществу» или – что представляется синонимами – к «образованному обществу», и употребляли в данном случае весьма распространенный для групповой самоидентификации термин.

Чины ГЖУ вплоть до начала ХХ в. в основном не воспринимали «общество» как целостность и обычно делили его на различные составные части, чаще всего упоминая «интеллигенцию» и «дворянство», описанные выше. В то же время в политических обзорах, составлявшихся жандармами ежегодно, можно встретить и исключения. Так, начальник Уфимского ГЖУ писал в политическом обзоре за 1884 г.: «Настроение умов общества не проявляет никаких либеральных воззрений, которые бы были направлены к стремлению изменить основные положения государственного порядка, а остается верным престолу и отечеству и существующим государственным законам» 477. Схожие характеристики «общества» (синонимом которого в данном случае выступает «образованный класс населения») – в политическом обзоре по уездам за тот же 1884 г. помощника начальника Новгородского ГЖУ: «Что касается образованного класса населения, то не будь в среде его некоторых лиц, состоящих под негласным надзором и имеющих крайне либеральные мысли, то общество можно считать вполне благонадежным в политическом отношении» 478.

Служащие охранных отделений и Департамента полиции были частью «образованного общества» в большей степени, чем чины ГЖУ (по менталитету, образованию, специфике служебной деятельности и т.д.), и описывали «влияние на общество» как одну из главных целей «либералов» 479. В начале ХХ в. в делопроизводственной переписке (в отделениях – с 1903 г., в ГЖУ – с 1904 г.) появилось словосочетание «либеральная часть общества», которое нередко выступало аналогом «общества» в целом 480. И это «общество» в предреволюционные годы оказалось под заметным влиянием названных выше «либеральных» институтов – периодической печати и самоуправления 481. Так, начальник Нижегородского ГЖУ в 1900 г. писал об «органе либеральной партии» – газете «Нижегородский листок»: «Департаменту полиции уже известно его… вредное влияние на общество» 482. Использовали «либералы» в качестве ресурса общественного влияния и «слухи», в результате чего общество становилось «неспокойным» (Тверское ГЖУ, 1894) 483, «тревожным» (Витебское ГЖУ, 1901) 484, «нервным» (Черниговское ГЖУ, 1904) 485. В целом накануне Первой русской революции из перспективы политического сыска «общество» как социальная целостность было практически повально «заражено» «либерализмом».