Любовь Ульянова - Политическая полиция и либеральное движение в Российской империи: власть игры, игра властью. 1880-1905

П.Б. Струве был известен Департаменту полиции с 1892 г. «по участию в разного рода противоправительственных кружках и сношениям с лицами заведомой политической неблагонадежности. В виду чего в 1892 г. Струве был подвергнут обыску и по его результатам привлечен к дознанию за хранение запрещенных сочинений, но дознание было прекращено за отсутствием фактических указаний на прикосновенность его к революционному движению» 939. В 1894 г. он привлекался по «делу смоленской типографии», и дознание снова было прекращено с аналогичной мотивировкой 940. Черниговский общественный деятель В.В. Хижняков в 1895 г. «привлекался по делу преступного сообщества, именовавшегося “партия народного права”, прекращенном в отношении него по предложению прокурора палаты» 941.

Одна из главных причин, по которой судебный вариант преследования редко использовался в политической полиции в отношении общественных деятелей, описана вице-директором Департамента полиции Г.К. Семякиным в 1899 г. в справке о враче А.Л. Караваеве: «По всем сведениям, которые были в виду Департамента за последние 8–10 лет имя врача Караваева всегда связывалось с разными неблагонадежными лицами, имевшими отношение к рабочей пропаганде… Если бы против Караваева были осязательные факты, то его давно бы привлекли к дознанию, но он держится на почве легального противодействия и действует вполне согласно той программе, которая рекомендуется теперь либералам для борьбы с правительством» 942. Схожая ситуация зафиксирована в справке о Ф.И. Родичеве, составленной в Департаменте полиции в 1901 г., – в справке постоянным мотивом была фраза: «по этому поводу (укрывательство террористов в 1879 г., хранение и распространение запрещенных книг в 1892 г., участие в составлении тверского адреса императору в 1894 г., написание рукописи с осуждением политики императора в 1896 г. – Л.У .) против Родичева никаких мер принято не было» 943.

В период директорства А.А. Лопухина на дознания стали выноситься дела, которые до этого обычно рассматривались Особым совещанием. Например, было проведено и прекращено дознание о В.А. Маклакове за произнесение им речи «противоправительственного содержания» в московском художественном кружке в 1903 г. 944Это был не единственный случай, когда Лопухин настаивал на дознании, которые в дальнейшем прекращались «за отсутствием состава преступления». В итоге объявленная Лопухиным борьба за законность приводила к росту недовольства властью со стороны общественных деятелей, которые привлечение к дознанию само по себе, независимо от его исхода, рассматривали как неоправданную «репрессию».

Один из немногих случаев, когда формальное дознание об «общественных деятелях» было доведено до суда, который вынес обвинительный приговор, – это осуждение Е. Аничкова и А. Борман, перевозивших из-за границы «под платьем» запрещенный в Российской империи журнал «Освобождение» 945. Стоит отметить, что наказание, наложенное судом, в отношении Аничкова по «милости» императора было сильно облегчено, а в отношении Борман не применялось вовсе 946.

Другую причину, по которой судебный вариант преследования общественных деятелей был мало востребован в политическом сыске, можно продемонстрировать на следующих примерах. Скажем, В.Я. Богучарский и И.П. Белоконский, сосланные в Сибирь в 1880-е гг. по суду за откровенно революционную деятельность (Богучарский на рубеже 1870–1880-х гг. был в том числе связан с народовольцами) 947, печатались и во время нахождения в тюрьме, и в самой ссылке в различных органах периодической печати, в том числе столичных. Говоря другими словами, судебное наказание автоматически не лишало инструментов доступа в публичное пространство.

Зато именно на такие лишения были нацелены административные методы. Последние стоит разделить на индивидуальные (против отдельных людей) и институциональные (против тех или иных общественных институтов).

Гласный надзор – мера, встречающаяся чаще других в отношении общественных деятелей. Перечислю лишь некоторых, состоявших под гласным надзором (преимущественно за участие в тайных революционных организациях, а также за издание, хранение, распространение запрещенных, подпольных сочинений): Н.Ф. Анненский (1881–1883) 948, В.А. Гольцев (1885–1888) 949, А.А. Никонов (1887–1890) 950, П.Н. Тютрюмов (1887–1889) 951, Г.А. Фальборк (с 1888) 952, В.В. Водовозов (1888– 1893) 953, И.П. Белоконский (начало 1890-х) 954, В.А. Маклаков (1894–1896) 955, В.Я. Муринов (1895– 1897) 956и др.

В конце весны 1901 г. Особое совещание рассматривало доклад Департамента полиции о 62 лицах «радикально-оппозиционной группы» (ее определение, сформулированное в самом Департаменте, по сути самого сконструировавшего отдельных деятелей в общность с таким названием, давалось в предыдущих главах). Доклад опирался в том числе на обыски, проведенные одновременно у членов группы в ночь с 17 на 18 апреля 1901 г., итоговое решение состояло в «высылке из Санкт-Петербурга, с воспрещением жительства в столицах, столичных губерниях, университетских городах и фабричных местностях, сроком от 2 до 3 лет, соответственно степени виновности каждого, с подчинением одних гласному, других негласному надзору полиции» 957. Среди членов «радикально-оппозиционной группы», которых коснулось это постановление Особого совещания, были такие известные личности, как Н.Ф. Анненский, К.Д. Бальмонт, В.Л. Глинка, М.Ю. Гольдштейн, М.С. Ермолаев, В. Ионов, А.М. Калмыкова, В.Ф. Караваев, А.А. Корнилов, В.П. Кранихельд, Н.Г. Кулябко-Корецкий, П.Ф. Лесгафт, В.В. Лесевич, П.П. Маслов, В.Я. Муринов, А. Муринова, А.А. Никонов, Л.Ф. Пантелеев, А.В. Пешехонов, В.А. Поссе, Ф.И. Родичев, Н.А. Рубакин, В.В. Святловский, П.Б. Струве, В.Ф. Тотомианц, М.И. Туган-Барановский, Г.А. Фальборк, М.М. Филиппов, В.И. Чарнолуский, А.И. Яроцкий и др. Одновременно Особым совещанием было принято решение о закрытии марксистского журнала «Жизнь» и Союза писателей 958.

Заведующий Особого отдела Департамента полиции Л.А. Ратаев так писал по этому поводу начальнику Московского охранного отделения С.В. Зубатову: «Результаты Особого совещания 7 мая вам, конечно, известны… Закатали еще 44 человек, причем Калмыкову закатали на 3 года… Такой же участи подверглись Фальборк, Чарнолуский, Рубакин, Вадим Ионов и еще кто-то. По отношению к Калмычихе я с убеждением могу сказать: “Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыка, по глаголу Твоему, с миром”» 959. Радость Ратаева была преждевременной: наказание Г.А. Фальборку, В.И. Чарнолускому и П.Ф. Лесгафту отменили в течение 1902 г. 960, – правда, не прошло и полутора лет, как в Особое совещание снова были внесены доклады о Чарнолуском и Фальборке, на этот раз в связи с организованной ими «демонстрацией» на съезде деятелей по техническому и народному образованию 961. В этот раз наказание Особого совещания было более суровым: например, Чарнолуского было решено отправить в Якутскую область на 5 лет.