Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

По пути из Херста возник последний план бегства, не более реалистичный, чем предыдущие. Король получил у Харрисона разрешение посетить поместье лорда Ньюбурга и леди Обни в Бэгшоте, неподалеку от Виндзора, чтобы отобедать с ними. Эти люди были преданными монархистами, а Ньюбург еще и владельцем лучшей конюшни в Англии. План состоял в том, чтобы под предлогом хромоты королевского коня дать ему лучшего жеребца, чтобы Карл смог оторваться от охраны. То ли из-за того, что этот жеребец захромал, то ли потому, что люди Харрисона не оставляли короля ни на минуту, проект сорвался. Да и трудно представить, чтобы он мог оторваться от сотни окружавших его всадников, вооруженных пистолетами. Скорее всего этот было выдумкой Ньюбурга, дававшего после реставрации показания против «цареубийц». 22 декабря Карл был в Виндзоре, а через несколько дней перевезен в лондонский дворец Сен Джеймс.

Тревожные вести, поступавшие из Англии, заставили принца Уэльского делать хоть что-то, чтобы помочь отцу. Он просит голландские Штаты вмешаться — они направляют в Лондон чрезвычайного посланника, который перед отъездом должен встретиться с ним. Выбор пал на делегата Пау, всегда выступавшего в поддержку «мятежников». Принц Оранский заверял Чарльза, что это лучший вариант, который он поддержал. Никто из голландских депутатов, стоявших за парламент, не ожидал, что дело дойдет до изменения форм правления. По меньшей мере, в Лондоне он не вызовет отторжения. По поводу позиции Голландии Кларендон иронично заметил: «Мудрость ангелов оказалась недостаточной, потому что Штаты не хотели идти на угрозы парламенту с риском быть вовлеченными в ссору с ним» [7, IV, 471 ]. Действительно, Пау так и не разрешили встретиться с Карлом, и дали аудиенцию в Вестминстере только после того, как трагедия произошла. Столь же бесполезным оказалось письмо принца Уэльского Ферфаксу, неизвестно, было ли оно зачитано армейскому совету. Среди роялистов ходили слухи, что Чарльз также отослал чистый лист со своей подписью, предложив индепендентам вписать любые условия взамен спасения жизни Карлу I. Ц. Уэджвуд считала это маловероятным, поскольку Карл I прямо запретил сыну идти на уступки врагам под угрозой для его жизни. Интересно, что Кларендон даже не намекнул о такой бумаге, хотя мог об этом знать, находясь возле принца. Впрочем, у него могли быть доводы не писать об этом.

Обстоятельства суда над Карлом I довольно подробно излагались в зарубежной и русскоязычной литературе. Из 135 членов Верховного суда больше половины предпочли избежать сомнительной чести, и приговор, в конечном счете, подписали 59 человек. Всем известны слова жены Ферфакса, прокричавшей с галереи для публики, когда прозвучало его имя: «Он не такой дурак, чтобы прийти сюда». Всем известно, что Карл I не признал законность трибунала и отрицал свою вину. Всем известны трогательные обстоятельства последнего прощания Карла с детьми, Генрихом и Елизаветой. Есть свидетельства, что сам Кромвель прослезился, однажды вспомнив эту сцену. Меньше известно, что трибунал считал незаконным лидер левеллеров Джон Лильберн, партии, первой выступившей за низложение короля. Он считал, как любой англичанин, Карл Стюарт имеет право на суд присяжных, и выступал против смертного приговора. Левеллеры поддержали заключенных в Тауэре Хамильтона, Холланда и Кейпла в намерении защититься. Лильберн доставил им судебные книги [91, 184–185 ].

Отношение историков к суду над Карлом I зачастую определялось идеологическими пристрастиями. В одних случаях смертный приговор с разной степенью уверенности оправдывался, а в решении трибунала видели воплощение справедливости, покаравшей тирана. В других — цареубийство оценивалось как политическая ошибка и нравственное преступление. Рассмотрение этой темы не может быть избавлено полностью от идеологических пристрастий и сегодня. Пример этого — публикация Дж. Робертсона под характерным названием «Что цареубийцы сделали для нас» [83]. Судья международного трибунала Робертсон видит в процессе Карла прообраз судов ХХ века над военными преступниками, а понятие «тирания», говорит он, включало то, что на современном юридическом языке именуется преступлениями против человечества и военными преступлениями. В этом тексте упомянуты имена Хусейна, Милошевича и Пиночета. Автор заключает: «Есть тенденция описывать британскую историю как снисходительное повествование о жизни королей и королев. Все же это цареубийцы впервые в истории утвердили идеалы, которыми процветает сегодняшний мир: суверенитет парламента, независимость судей, защищенность от произвольных арестов и преследований, относительная религиозная толерантность — короче, свобода от тирании» [83, 17 ]. Конечно, в этой статье слишком прямо связано прошлое и настоящее, а исторической контекст недооценивается.

В статье Ш. Келси суд над Карлом рассмотрен как часть «конституционной революции», начало которой было положено решением нижней палаты парламента (точнее, охвостья) от 4 января 1649 года, что полнота власти принадлежит ей. Келси пишет: «Суд может быть лучше всего понят как особого рода публичные переговоры, в которых стоял вопрос о распределении в будущем английском государстве властных полномочий. Невозможно понять происходившее на процессе, оставив без внимания, как шла борьба за трансформацию парламентской конституции Англии. Декларация 4 января заложила основу перераспределения власти и возобновила политический конфликт в палате общин. Суд над Карлом I имел центральное значение в борьбе за расширение, сохранение, модификацию или изменение направления этой конституционной революции» [63, 615–616 ]. По мнению этого автора, когда процесс начался, судьи не помышляли о вынесении смертного приговора. Он указывает, что среди участников суда выделились две группировки, называемые им «олигархами» и «демократами». Первые считали опасным уничтожение палаты лордов и хотели обеспечить возможность восстановления на троне Карла I. Вторые видели в суде над королем реальную возможность подчинения монархии и палаты лордов верховенству народа в лице палаты общин. Споры начались с места проведения процесса: Вестминстер, где мог быть обеспечен открытый его характер с допуском публики, или более предпочтительный для «олигархов» Виндзор, что делало процесс максимально закрытым. Если в этом вопросе олигархи отступили, то в вопросе об обвинениях против монарха они настояли на кратком варианте. Некоторые из членов трибунала рассчитывали сместить Карла и заменить его на престоле младшим сыном, герцогом Глостерским. Однако большинство придерживалось иной точки зрения: в условиях угрозы третьей гражданской войны Карл в качестве короля казался предпочтительней. Главное, что от него требовалось — признать законность трибунала и дать ответ на выдвинутые обвинения по существу. Это должно было стать важнейшим фактором обеспечения конституционных требований палаты общин. Однако Карл отказался признать законность суда, всячески подчеркивая, что готов отвечать только перед пэрами, как «первый среди равных». Таким образом, судьи оказались в безвыходном положении: у них не было иного выбора, кроме вынесения 27 января смертного приговора.