Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

События 30 января хорошо известны: эшафот, окруженный солдатами, чтобы публика не смогла услышать последние слова жертвы; достоинство в последние минуты жизни; сначала тишина, а потом вопли ужаса в толпе; люди, изгоняемые всадниками с площади возле Уайтхолла; счастливцы, обмакнувшие платки в монаршей крови; Ферфакс, сделавший вид, будто не знал, что Карл казнен; тело, отвезенное через несколько дней в Виндзор. На эшафоте король говорил о невиновности, возлагал вину за гражданскую войну на своих противников и дурных советников. Кэлси считает: «Если бы Карл I ответил на обвинения и защищал себя подобным образом на 72 часа раньше, сомнительно, что провидение и необходимость потребовали бы цареубийства. Ожидая именно такого рода признаний с самого начала процесса, судьи сделали фактически все возможное, чтобы превратить процесс в совместное предприятие, сократив обвинения и отсрочив его начало, во время всех четырех королевских появлений на трибунале ожидая ответов на обвинения или любого другого признания их полномочий» [63, 615 ]. Теперь слова Карла о собственной слабости (он помнил Страффорда) могли услышать только те, кто находился возле него на эшафоте. Однако последнее слово, сказанное Карлом епископу Джаксону, известно всем: «Помните». Что оно значило? Те, кто находился рядом, считали: он просил епископа передать принцу Уэльскому драгоценную медаль с изображением Св. Георгия. Кто-то полагал, что он требовал возмездия. Однако Джон Мильтон писал, что Джексон понял смысл этого слова иначе — как желание короля передать сыну последнюю волю простить виновных в его смерти. Поэтому Мильтон утверждал, что, казня «цареубийц», Карл II нарушил волю отца [98, 68–69 ].

Стоит заметить: интерпретация Кэлси воспроизводит слухи, основанные на «упрямых убеждениях» многих роялистов и пресвитериан, будто цель процесса состояла исключительно в том, чтобы напугать Карла. Последнее предложение ему сохранить жизнь и корону в обмен на передачу власти Кромвель якобы сделал за день до казни, 28 января, получив ответ: готов пожертвовать собой, но не предаст законов, свобод и чести. Ц. Уэджвуд утверждала, что для этих легенд нет оснований. Она допускала: Ферфакс мог доложить о просьбе голландцев отложить исполнение приговора, но и эти сведения до короля дойти не могли. Последний раз индепенденты предложили ему свои условия в ноябре еще на Уайте. После этого Кромвель сказал, что король — самый жестокосердный человек на земле, и никакое предложение не могло быть сделано без его согласия [107, 169–170 ]. Еще одну точку зрения, восходившую к Гардинеру, доказывала П. Крауфорд в статье, опубликованной в 1977 году. В течение декабря Кромвель якобы делал тайные попытки сохранить королю жизнь. 19 декабря лорд Денби посетил Ферфакса, чтобы согласовать ультиматум монарху, прежде чем оправиться в Виндзор, но Карл отказался встретиться с ним. Тогда Кромвель отказался от поиска компромисса под влиянием армейских радикалов и из-за неуступчивости короля [35, 317 ].

Неразрешимая загадка казни — загадка палача. «Появление человека в маске вызвало шум и разговоры. Всякому любопытно было узнать, кто этот неизвестный палач, явившийся так кстати, чтобы ужасное зрелище, обещанное народу, могло состояться, когда народ уже думал, что казнь отложат до следующего дня. Все пожирали его глазами, но могли только заметить, что это был человек среднего роста, одетый во все черное, и уже зрелого возраста; из-под его маски выступала седеющая борода». «Гм! — заметил Портос. — А возможно, что этот палач не кто иной, как сам генерал Кромвель, который для большей верности решил сам выполнить эту обязанность. — Пустяки! Кромвель толстый низенький человек, а этот тонкий и гибкий, и роста, во всяком случае, не ниже среднего. — Скорее всего, это какой-нибудь провинциальный солдат, которому за такую услугу было обещано помилование, — высказал догадку Атос. — Нет, нет, — продолжал д’Артаньян. — Он не солдат. У него не вышколенная походка пехотинца и не такая развалистая, как у кавалериста. У него поступь легкая, изящная. Если я не ошибаюсь, мы имеем дело с дворянином. — С дворянином! — воскликнул Атос. — Это невозможно, это было бы бесчестием для всего дворянства».

В романе «Двадцать лет спустя», втором в трилогии о мушкетерах, Александр Дюма направляет своих героев в Англию для спасения Карла I. Они почти добились успеха, напоив и упрятав взаперти лондонского палача, а его ученик, который мог заменить наставника, вовремя сломал ногу. Правда, по ходу романа выясняется, что Кромвель не просто был в курсе их плана, но и подготовил все для того, чтобы фелука, на которой они должны были отправиться из страны, взорвалась в море. Король все равно бы погиб, но никто не считал диктатора (в книге он выглядит таковым) виновным в пролитии царственной крови. Увы, внезапно появился доброволец, выполнивший обязанности палача. Им был главный отрицательный герой романа — Мордаунт.

В построении этого сюжета Дюма опирался на загадку исполнителя приговора. Известно, что палач и помощник не просто скрыли лица масками, что было делом обыкновенным, но постарались изменить свою личность до неузнаваемости. Описания их одежды в разных источниках отличаются: то ли это был костюм моряков, то ли одежда мясников, но все свидетели сходились, что у палача были седые волосы и борода (видимо, не настоящие). Что до его помощника, то цвет бороды в описаниях различается от льняного до черного. Это породило слухи, что лондонский палач (Ричард Брендон, казнивший, среди прочих, Страффорда и Лода) отказался исполнить смертный приговор королю. Говорили, что выполнить его работу согласились двое солдат из полка Хьюсона. Французский источник того времени, которому не стоит доверять, излагал вовсе абсурдную версию, будто казнь осуществили, загримировавшись, Ферфакс и Кромвель. Уэджвуд полагала, что убедительных оснований полагать, что Брендон отказался исполнить приговор, нет. Зная, что в народе казнь монарха не популярна, не говоря о роялистах, он, опасаясь за себя, мог выдвинуть условием маскировку внешнего вида до неузнаваемости. В то же время она считала вероятным, что его помощник был действительно из солдат Хьюсона, указав на любопытную деталь. Брендон умер через несколько месяцев, как сообщалось в одном памфлете, от раскаяния. В описаниях казни отсутствует упоминание о традиционном прошении палачом прощения у жертвы. Уэджвуд пишет, хотя неубедительно, что учитывая психологическое состояние, он мог просто забыть об этом. В дальнейшем история о палаче стала обрастать новыми мифами. В конце XVII и даже в XVIII веке «разные эксцентричные отшельники имели на местах репутацию неизвестных палачей короля» [107, 240–241 ]. Одним из них был некий шотландский юрист лорд Стер, который будучи 125-летним старцем, в 1743 году признался в этом своему правнуку. Рассказ, как это произошло, был опубликован в переводе с немецкого в 1819 году в России в «Благонамеренном журнале» [130, 7–11 ].