Андрей Соколов - Кларендон и его время. Странная история Эдварда Хайда, канцлера и изгнанника

Убийство посланника стало для Карла неприятной неожиданностью, так как давало голландцам предлог избавиться от незваных гостей. Осознавая, что отъезд неизбежен, он сам обратился к Генеральным Штатам с меморандумом, поблагодарив за вежливое отношение к его людям и разрешение провести панихиду по отцу, который был верным союзником Голландии. Называя себя «защитником веры», протестантской религии, описав положение в Шотландии и Ирландии, он испрашивал совета у Штатов, куда ему следует отправиться. Кларендон свидетельствовал, что этот меморандум был воспринят роялистами неоднозначно: некоторые считали сам факт такого обращения неоправданным и даже унизительным, но сам историк полагал, что это позволило выиграть время. Штаты погрузились в обсуждение, у Карла и его советников появилось время принять продуманное решение, что делать дальше. Раздоры усугублялись тем, что Хамильтон и его сторонники требовали прямых сношений с королем, минуя совет. Они объясняли, что общение через английских советников ставит Шотландию в подчиненное положение.

В этих условиях Карл II решился плыть в Ирландию к Ормонду, но следовало ли отправиться туда прямо или сначала навестить во Франции Генриетту Марию? Мнения разделились. Те, кто опасался её влияния на сына, доказывали, что это требует времени и лишних расходов, напоминая, что он так и не получил соболезнований от Франции после казни отца. Вторая группа советников, ставившая на Генриетту Марию, настаивала на визите к ней. Этого хотели и посланцы Ковенанта, понимавшие, что Монтрозу путь в Париж закрыт, и рассчитывавшие, что королева настроит сына в их пользу. Принц и принцесса Оранские считали, что Карл должен заехать во Францию на короткое время, но встретиться с матерью лучше не в Париже, а в другом месте. Было решено, что значительная часть роялистов отплывет в Ирландию сразу, вместе с багажом тех, кто будет сопровождать Карла, то есть он поедет во Францию «налегке». Два голландских корабля должны были поджидать Карла у французского побережья. Те, кто отправился сразу, благополучно добрались до Ирландии, однако когда было получено известие, что обстоятельства изменились, и король туда не прибудет, люди не только в переносном, но и в прямом смысле растерялись. В план посещения Франции были привнесены коррективы: было решено, что Карл встретится с Генриеттой Марией в Сен Жермене. При встрече мать убедилась: несмотря на общее горе, смерть их мужа и отца, Карл не намерен следовать её требованиям. Экспедиция в Ирландию не состоялась по причине высадки войск Кромвеля, но и при Генриетте Марии Карл не был намерен оставаться. В середине сентября он вместе с герцогом Йоркским отправился на Джерси. Там братья общались с местными жителями, многие из которых были очарованы Карлом. Там надежды молодого короля вновь сконцентрировались на Шотландии.

Монтроз, веривший в свое предназначение вернуть власть над Шотландией Стюартам, пытался сколотить армию, чтобы высадиться там. Поскольку у Карла не было ни людей, ни средств для снаряжения экспедиции, он помог лишь несколькими письмами в Данию, Швецию и ряд северогерманских княжеств с просьбой о поддержке. Их доставили люди Монтроза. Местом сбора объявили Гамбург, но собрать удалось немногих — пятьсот немецких наемников, с которыми он в марте 1650 года высадился на Оркнейских островах; там к нему присоединилась примерно тысяча человек. Высадившись в Шотландии, он был вскоре разбит в сражении у Карбисдейла ковенанторами. Хотя его армия была уничтожена, Монтроз, будучи ранен, после нескольких дней скитаний доверился Нейлу Маклеоду и скрылся в замке Ардврек. Жена Маклеода обманом заманила его в темницу и вызвала солдат. 20 мая 1650 года шотландский парламент приговорил Монтроза к смерти, на следующий день он был повешен и четвертован. Пику с головой водрузили возле собора Сен Джайлс в Эдинбурге, а четыре части туловища отправили в Абердин, Глазго, Перт и Стирлинг. После Реставрации Монтроза реабилитировали, в начале 1661 года останки торжественно захоронили останки в том же соборе.

Когда Монтроз покинул Голландию, позиции Хайда ослабли. Это видно по ситуации вокруг подготовленной им по поручению короля декларации о наказании цареубийц. Мнение о необходимости такого документа разделяли многие роялисты, считавшие ковенанторов причастными к гибели Карла I. Составление декларации было поручено канцлеру как «наиболее сведущему в делах такого рода». Хайд утверждал, что был вынужден подчиниться этому указанию, поскольку инициатором был принц Оранский, потребовавший включить пункт о том, что религиозные разногласия будут разрешаться церковным синодом. Это противоречило религиозным убеждениям Хайда. В свою очередь Лодердейл протестовал, ибо предполагал, что поиск виновных затронет пресвитериан. Принцу Вильгельм разъяснил, что пресвитериан наказания не коснутся. Большинство совета склонялось к тому, чтобы провозгласить лицами, не заслуживающими снисхождения, судей Трибунала и тех, кто непосредственно участвовал в казни. Некоторые советники предлагали исключить из этого списка судей Трибунала, отсутствовавших на заседаниях. Не было общего мнения в отношении лиц, не входивших в Трибунал, но способствовавших цареубийству. Споры вызвал вопрос, следовало ли включать в синод иностранных богословов. Шотландцы не возражали против этого, но протестовали против упоминания о едином молитвеннике и о роли англиканской церкви в государственном управлении. Когда декларация, написанная Хайдом, была зачитана, в совете повисло молчание. Принц Оранский, сославшись, что не очень хорошо владеет английским, хотел получить копию. Хайд согласился и заявил, что готов прислушаться к разным мнениям. Одним казалось, что список цареубийц, не подлежащих прощению, слишком краток и не позволит наполнить королевскую казну в достаточной степени, чтобы вознаградить кавалеров. Другие, наоборот, считали, что список слишком длинный и может подтолкнуть многих к отчаянным действиям, достаточно назвать Кромвеля, Бредшоу и еще трех-четырех человек, пользующихся самой дурной славой. В конечном счете, споры ни к чему не привели, декларация была отложена, а противоречия в совете усугубились [7, V, 39–43 ]. Так впервые обсуждался вопрос, которой встанет практически после реставрации.

Отъезд Карла из Голландии требовал от Хайда срочно определиться, что делать. Непримиримые раздоры в совете, отсутствие безопасности в случае, если он задержится, невозможность присоединиться к королю в войне — все это заставляло искать какое-то решение. Прежде всего, было необходимо вызволить семью, пребывание которой в Англии было не просто тяжелым с материальной точки зрения, но попросту опасным. Помог двоюродный брат Уильям Хайд, находившийся в дружеских отношениях с Олжерноном Сиднеем, занявшим при индепендентах пост генерал-губернатора Дувра. 30 апреля жена Френсис, четверо детей и родители жены покинули Англию, и через несколько дней все устроились в Антверпене, более безопасном для них городе, чем Гаага. Долгая разлука была трудным временем для Френсис — она «тянула» не только детей, но и своих стариков. Эдвард был поражен, увидев, как похудела и постарела его жена. Едва приплыв в Голландию, она узнала, что семейное единение будет коротким, предстоит новое расставание. Похоже, эта новость поставила её на грань нервного срыва. Супруг, как мог, успокаивал ее в частых письмах. Например, вскоре после отъезда из Антверпена он заклинал: «Если меланхолия и беспокойство ослабят твое тело и приведут к болезни, это разрушит меня и наших детей. Надежда, что мы будем вместе, в удобстве, радости и счастье, это единственное, что поддерживает меня в нашей разлуке» [ 74, 130 ].