Наталья Миронова - Великая эпидемия: сыпной тиф в России в первые годы советской власти

Доктор Р. А. Лютиков, автор работы «Сыпной тиф», изданной в Праге в 1923 г., справедливо утверждал то, что жертвы эпидемии в России могут оцениваться в миллионы человек. «Революция и результат войны привели к полной нечистоплотности населения и его помещений, в результате все обовшивело: бывшие дворцы, театры, роскошные особняки, вагоны железных дорог, больницы, школы и т. д. как в Средние века, в общественных местах можно наблюдать у соседа путешествие вшей на теле и одежде. Вместе с этой вопиющей нечистоплотностью наблюдается и небывалая со времени Средних веков, по силе и широте распространения, эпидемия сыпного тифа [42] Лютиков Р. А. Сыпной тиф. Прага, 1923. С. 6. . Насколько может быть велика вшивость, показывает любопытный подсчет, который был произведен на рубахе одного из русских солдат — вшей оказалось около 100 000, сюда не вошли гниды и мелкие вши» [43] Там же. .

Говоря о ходе эпидемий сыпняка, доктор Р. А. Лютиков говорит о сезонности эпидемий: эпидемии начинаются обыкновенно осенью, усиливаются зимой и в начале весны, и постепенно затихают летом. Объясняется это тем, что в холодное время люди живут тесно, реже моются и реже меняют белье, и носят теплую одежду, в которой насекомым легче укрыться [44] Там же. С. 7. . Доктор Лютиков также говорит о том, что источником заразы является платяная вошь, а не головная, и что блохи и клопы не играют никакой роли в передаче заразы сыпного тифа, что заражение не может происходить ни через воздух, ни через прикосновение, а только через укус вши.

Современная медицина считает, что тиф, называемый в народе «вшивым», «тюремным», «голодным», возникает из-за чрезвычайно живучих бактерий, которые могут сохраняться в окружающей обстановке очень долго: на продуктах — до десяти дней. Человек заражается тифом при расчесывании мест укусов, втирая экскременты вшей в кожу. Бактерия живет месяцами в стоячей или загрязненной воде: вот почему вопрос о дезинфекции и дезинфицирующих средствах был важнейшим в рассматриваемый нами период. В отделениях, где пребывали сыпнотифозные, необходимо было постоянно проводить уборку: возбудители болезни выделялись в окружающую среду с испражнениями и мочой больного. Мухи, грязные руки, нехватка мыла — все это катализировало распространение болезни. Возбудитель брюшного тифа поражает прежде всего кишечник, печень и почки, вызывая сильные воспалительные процессы. В кишечнике образуются язвы, а в дальнейшем происходит подавление сердечно-сосудистой и нервной системы. Воздействие сыпного тифа направлено прежде всего на кровеносные сосуды и центральную нервную систему.

Сыпной тиф — чрезвычайно тяжелая инфекция, которая сопровождается угнетением сознания (тиф — тифос по-гречески означает потемнение, затмение сознания), высокой температурой в течение двух-трех недель. Болезнь сама пишет на теле больного свое название: на теле заболевшего появляется сыпь, часто в верхней части туловища. Эти пятна бело-розового цвета исчезают при надавливании. Болезнь сопровождается поражением нервной системы: человек начинает страдать от головных болей: как правило, начинается бред — знаменитый сыпнотифозный бред, который даже в литературе нашел отражение, — жар, лихорадка, возникает сухость во рту, пульс сильно учащается. Третья неделя — переломная в развитии болезни: либо начинается выздоровление, либо становится хуже. В течение всего хода заболевания пациенту необходима забота, особенная, в основном жидкая пища (от грубой у больного могут возникнуть кишечные кровоизлияния). До открытия антибиотиков забота и тщательный уход — практически единственное, чем располагали врачи. Впрочем, теоретически любую эпидемию можно предупредить, особенно эпидемию тифа, если принять надлежащие меры, и мы рассмотрим вопрос о вакцинации отдельно, попытаемся понять, была ли возможность остановить эпидемию.

Что чувствовал человек, заболевающий сыпняком? Участник Белого движения, эмигрировавший из России после Гражданской войны, Дмитрий Мейснер вспоминал: «Хожу я как-то дневальным на коновязи, хожу в ночные часы, как было положено: от 2 ночи до 4 утра. Что-то мне нехорошо. Двоятся лошадиные головы, как-то расплываются хвосты, какие-то страшные рожи подмигивают из темноты. С трудом отбыл я свои два часа и, вернувшись, жалуюсь разводящему на плохое самочувствие. „Да ты померяй температуру, наверное, у тебя сыпняк“. В самом деле, оказалось более сорока — сыпняк… Я на долгий срок потерял сознание, потом, придя в себя, увидел сестру в косынке, омывавшую мои пролежни, в которых сотнями жили вши» [45] Мейснер Д. Миражи и действительность. Записки эмигранта. М.: Новости, 1966. Гл. 3. .

Очень интересно сыпнотифозный бред описывали сами врачи, пережившие его. Врач А. Мясников в книге «Я лечил Сталина» рассказывает, как заболел сыпным тифом в тяжелой форме и бредил больше недели. Легендарный доктор писал, что бред в тифу был красочным. «Я чувствовал себя разорванным на части, куда-то лез, не то вверх, не то вниз, кто-то бил меня по голове и поджигал, но потом я ощущал, что нас двое: один — это я, другой — тот, с которым я спорил на собрании. Потом бред стал более приятным: море, детство, дома…» [46] Мясников А., Чазов Е. «Я лечил Сталина»: из секретных архивов СССР. М., 2019. . У доктора Мясникова в воспоминаниях мы встречаем красочные описания Москвы эпохи сыпняка, когда он рассказывает, например, как вез в Москву на поезде муку, которую запрещали перевозить: шла борьба со спекулянтами. Врач стоял на ногах в вагоне третьего класса с мешками муки, обмотанными вокруг тела…

Впрочем, ярких описаний сыпнотифозного бреда в литературных произведениях очень много, интересно, что рассказы о сыпняке были напечатаны уже в начале 1920-х гг. В 1922 г. в журнале «Красная новь» был опубликован рассказ С. А. Семенова «Тиф», в котором автор подробно описывает то, как человек заболевает сыпняком и что он при этом чувствует, а также состояние сыпнотифозного бреда [47] Семенов С. Тиф // Красная новь. 1922. Январь, № 1. . В этом рассказе, демонстрирующем природное дарование и психологическое мастерство известного в дальнейшем писателя, сюжет основан на том, что волевой, никогда не позволяющий себе слабости комиссар внезапно чувствует недомогание.

Приехав в Оршу, он заметил нездоровый румянец на лице, его лихорадит. В дальнейшем, не давая себе ни капельки отдыха, он «уничтожает порошки» от простуды, но легче ему не становится, наоборот, жар усиливается. Медленно начинается сыпнотифозный бред, и однажды, во время собрания, когда он должен был произнести речь, бред усиливает воображение. Вместо того, чтобы сказать что-то и уйти, он буквально видит картины перед собой: «И все то, о чем он говорил, как-то неуловимо сцеплялось с тем, что когда-то пережил и почувствовал он сам. Высказав мысль, что в настоящую минут в Красной армии имеется полмиллиона дезертиров, он вдруг ярко увидел над головами смотревшей на него толпы живую панораму бескрайних пространств Советской России. И как-то сердцем узнавал бесконечную, как толпа, тайгу Сибири, строго подступавшую к нему от самого океана, серые горы Монголии, под синим стальным монгольским небом, где он тоже бывал за свою скитальческую жизнь, желтые реки Кубани, ярко-белые села солнечной Украины…» [48] Семенов С. Тиф // Красная новь. 1922. Январь, № 1. С. 39. . Сыпнотифозный бред открывает в комиссаре прямо-таки талант оратора, о котором тот и не подозревал, он чувствует себя как «в призрачном кинематографе». Но состояние комиссара ухудшается, температура поднимается настолько, что он бредит, мечется в бреду. В состоянии сыпнотифозного бреда он представляет себе, как здоровый и бодрый идет по улице в госпиталь, не испытывая никаких трудностей, как обходительный врач диагностирует сыпной тиф, как в отдельной палате за ним ухаживает сестра и няня, постоянно спрашивая, не подать ли ему чего-нибудь. В бреду ему даже привиделось выздоровление. Внезапно — и мы сами, благодаря мастерству писателя, теряем границу между реальностью и бредом, он оказывается в повозке по пути на станцию, где его будут грузить в поезд с другими сыпнотифозными. Вновь сквозь бред он слышит стоны умирающих, чувствует холод, так как в реальности у него несколько дней ожидания погрузки в поезд, на холоде, практически без пищи. Может ли сильный, волевой комиссар перебороть сыпняк усилием воли, своей самодисциплиной? Конечно, нет. Он будет, как и все прочие, с температурой, разрушающей сознание, помещен в поезд с такими же больными, а дальше — будь что будет.