Наталья Миронова - Великая эпидемия: сыпной тиф в России в первые годы советской власти

В условиях эпидемии, когда были необходимы меры дезинфекции, важнейшее значение имел вопрос о бане, но именно бани (как и прачечной) при Городской Советской больнице не было. Ванная комната давала весьма сомнительный эффект [288] Там же. Д. 22. Л. 6 об. . Прачечная при Губернской тюрьме, куда отвозили белье, не справлялась с объемами работы. «Задержка в исполнении работы бывает целыми месяцами, что ставит больницу в крайне тяжелое положение, совершенно лишая ее возможности своевременной смены белья у больных, сверх того, стирка производится очень небрежно и белье возвращается непростиранное, не много чище отправленного в стирку», — жаловались врачи [289] Там же. Л.87 . Только зимой 1919 г. заведующий отделом поехал в Москву и лично привез новую камеру «Гелиос».

Как уже говорилось, медицинские работники были чрезвычайно подвержены заболеваниям. Во многих городах смертность врачей и обслуживающего персонала была очень высокой. В Московской губернии, например, смертность только от тифа достигала 12 % [290] Там же. Д. 31. Л. 3. . Но это не шло ни в какое сравнение с Ярославлем. «Город Ярославль, — говорится в докладе о санитарном состоянии губернии осенью 1919 г., — сверх всякой меры переполнен заразно больными красноармейцами; медицинский и обслуживающий персонал болеет и гибнет от эпидемии несравненно больше, чем в прошлом году. Заболеваемость свыше 50 % и необычно высокая смертность. Первые две недели декабря сего года [1919. — Н. М. ] в одном Ярославле от сыпного тифа умерло 4 врача. Заболеваемость обслуживающего персонала доходит до 80 %» [291] Там же. Д. 31. Л. 10. .

В 1919 г. ситуация с финансированием больницы не изменилась. Заведующий санитарно-эпидемическим отделом Г. И. Лифшиц писал: «Все приходные суммы медико-санитарного отдела состоят исключительно из случайных поступлений, главным образом в виде позаимствований, и без остатка поглощаются текущим жалованием» [292] ГАЯО. ФР-3456. Оп. 1. Д. 22. Л. 7. . За отделом накопился огромный долг, который к концу 1919 г. составлял около 1 млн руб. Осенью 1919-го в докладе, отправленном медицинскими сотрудниками больницы в медико-санитарный отдел, говорилось о том, что инфекционное отделение, как и вся больница, «приходит в крайний упадок и лишается возможности всякого целесообразного ведения дела вследствие как общей недостаточности ассигнируемых на нужды больницы средства, так и необычайной задержки даже и отпускаемых сумм» [293] Там же. Д. 22. Л. 17. .

Если проанализировать ситуацию в Ярославле, можно сделать вывод, что врачи были совершенно беспомощны, лишены всякой материальной поддержки «центра». Они прекрасно сами понимали собственную зависимость от системы распределения. Врачи постоянно должны были о чем-то просить, ждать помощи, доказывать необходимость чего-либо. В условиях, когда надо было принять срочные меры, дело по спасению города было практически обречено. И если им удалось несколько уменьшить количество умерших во время эпидемий, то лишь за счет собственного энтузиазма и профессионализма, а часто, как говорилось выше, и ценой собственной жизни.

Первая мировая война, безусловно, негативно отразилась на крестьянах Поволжья. Посевная площадь уменьшилась более, чем в два раза: многие крестьяне, ушедшие на войну, так и не вернулись домой либо вернулись инвалидами. Нищие женщины, сироты тянулись в города в поисках пропитания. Однако ключевой причиной фатального голода в Казанской губернии (с 1920 г. — Татреспублике), как и везде в Поволжье, стала политика «военного коммунизма»: 13 мая 1918 г. был принят декрет о продовольственной диктатуре, который устанавливал нормы душевого потребления: 12 пудов зерна, 1 пуд крупы на год. Весь хлеб сверх указанных норм получил название «излишки» и подлежал отчуждению. 30 октября 1918 г. вышел еще декрет — о введении чрезвычайного революционного налога, который носил откровенно конфискационный характер. На Казанскую губернию с ноября 1918 г. в счет чрезвычайного налога было наложено задание в размере 200 млн руб. В декабре налог был понижен на 40 %, но изъятие продолжалось: декретом Совнаркома от 11 января 1919 г. вводилась продразверстка, изымающая «излишки хлеба» как в хлебопроизводящих губерниях, так и потребляющих. Причем «излишками» считалось то количество продуктов, которое требовалось государству. Государство открыто пошло на преступное изъятие продовольствия у населения, которого и так было недостаточно: небывалая засуха привела к гибели урожая.

Голод в 1921–1922 гг. охватил все Поволжье, бассейны рек Кама, Урал, почти всю Башкирию, многие районы Казахстана, Западной Сибири, Южной Украины. Уже на исходе весны 1921 г. хлеб во многих волостях подобрался до крошки. Летом еще пекли «бедовую еду» — лепешки из лебеды. Пуд муки из этого бурьяна стоил на казанском рынке 122 тыс. руб. Зимой в пищу шли солома, желуди, корни, опилки, глина, выветрившиеся кости [294] Малышева О. Трагедия голода в 1920-е гг. URL: http://history-kazan.ru/kazan-vchera-segodnya-zavtra/peshkom-v-istoriyu/1837-383 . . Про голод уже написано немало, эта одна из самых трагичных страниц истории, но было что-то, чего боялись, возможно, даже больше: сыпной тиф. Его никак нельзя было контролировать. Обезопасить себя в условиях эпидемии было практически невозможно. Сыпняк — это стихия.

Он пришел сразу, вместе с голодом.

Г. Хильгер, немецкий дипломат, занимавшийся обменом военнопленных после Первой мировой войны, в воспоминаниях описывает русские города в эпидемии. Германия не могла поставлять в Россию продовольствие, но Германский Красный Крест известил Советское правительство о своей готовности помочь в борьбе с эпидемиями, и Хильгер стал уполномоченным ГКК по России. Примечательно, что в Москве Германский Красный Крест создал бактериологическую лабораторию для постановки в Казани практических экспериментов в научной работе, для поддержания связи с советскими врачами.

Осенью 1921 г. Германский Красный Крест послал в Казань группу немецких медиков, чтобы помочь местным организациям по борьбе с тифом, представляя медицинскую помощь и медикаменты. Лекарства и оборудование были отправлены в Петроград на пароходе «Тритон», специально арендованном для этого случая, а затем перевезены в Казань на санитарном поезде.

Дети

Когда санитарный поезд прибыл в Казань, Хильгер увидел душераздирающую картину. «Госпитали были так переполнены людьми, ставшими жертвами эпидемии, людьми, превратившимися в призрачные скелеты, что даже двум или трем пациентам пришлось обходиться одним соломенным тюфяком, а были и такие, кому приходилось лежать на голом полу. Совершенно обессилевшие врачи и сестры были вынуждены перебираться через них, чтобы добраться до других больных» [295] Хильгер Г., Мейер А. Германия и Россия. Союзники или враги? М., 2017. . Ф. Тамлер, глава делегации, посланной в Россию немецким Красным Крестом, вернувшись из России, рассказывает следующее: «Я исследовал все голодающие области Татарской республики. Положение хуже, чем мы думали. Нужно хлеба и еще раз хлеба. Дети умирают кучами. Тиф здесь свирепствует. Госпитали пустуют вследствие недостатка пищи» [296] Франс либр Париж. 1922. 16 янв. .