Наталья Миронова - Великая эпидемия: сыпной тиф в России в первые годы советской власти

Вскоре в городе сыпняк, и все меняется. «На днях мне приходилось отвести больного во второй эпидемический госпиталь имени Якова Свердлова, который считается одним из лучших в Самаре, и я видел порядки, от которых волосы дыбом становятся, — пишет боец санэпидотряда. — Больных привозят в приемник и кладут их прямо на пол в грязь, тут же их стригут и кругом кишит насекомыми. Больных тут раздевают и посылают в ванную голых через коридор. Больных не кормят, а ставят около них обед, с тем чтобы они сами ели. Разумеется, что весьма многие остаются не евшими. Льду не прикладывают, так как по объяснению сестры „льду нельзя достать“» [399] Там же. Л. 42. . С окон течет вода, разливаясь по всему полу несколько дней, окна в палатах разбиты, в палатах ветер, под окном лежат больные. Врачи, замученные проверками сверху, отказываются пускать контролеров [400] Там же. Л. 54. .

В рапорте марта 1922 г. товарищ-боец санэпидотряда сообщает о катастрофе в амбулатории Красного Креста. Всю массу больных составляли голодные, не видевшие 1014 дней никакой пищи. Ежедневно из 50–40 человек бывает до 10 трупов. Помещение не отапливалось, дежурства нет [401] Там же. Д. 23. Л. 247. . Санитары часто бесцеремонно обращались с больными. Голод здесь «абсолютный».

И тем не менее, как ни странно, госпитализированные больные считаются «счастливчиками»: они хотя бы в больнице и могут рассчитывать хоть на какой-то медицинский уход. Почему? На этот вопрос ответил в небольшом рассказе П. Т. Завьяловский, будущий репортер самарской «Коммуны», выпускник Самарского сельскохозяйственного института, с 1919 г. он работал в Самаре очеркистом и редактором газеты, писал рассказы и заметки в местной прессе.

Эпидемический госпиталь в Самаре

В рассказе П. Завьяловского «Отмаялся» [402] Завьяловский П. Отмаялся // Голос студента. 1922. Янв. в центре сюжета — заболевший студент. Молодой человек, Федя, очень болен, у него туберкулез, еды нет, и друзья пытаются найти ему место в больнице. Рассказ является превосходной иллюстрацией происходившего в Самаре: друзья заболевшего где-то раздобыли маленькие салазки и скитаются по городу от одной больницы к другой. Но у того, кто без мандата, шансов на лечение не было. В этом страшная правда Самары тех лет: нет мандата — умирай. Нигде не принимают, больницы все давно переполнены. Студенты едва не падают без сил: они в дырявой обуви и несколько дней не ели. В больницах они встречают врачей, уговаривают их взять больного. «Ха-ха, вот это мне нравится, — отвечает врач Плехановской больницы. — Вы хотите возбудить во мне чувство сострадания! Дитя! Ведь это мещанство! Слабый — дорогу сильному. Вот принцип современности. Пора наконец понять, что филантропия сама себя уж изжила». Студенты — коммунисты, для них слышать такое дико. Ведь человечество уже постигло «идеологию коммунизма», говорят они, но получают отличный ответ: «Коммунизма с надувательством». Заболевшего беднягу не берут нигде, как ни просят его друзья. И только когда один из ребят соврал дежурному в железнодорожной больнице о том, что больной — комиссар тяги, ему выделили койку. Когда обман обнаружился, бедолагу чуть было не выставили на мороз умирать.

В рассказе описывается и самарский голод: студенты воровали для супа из зоологического кабинета собак и кошек. Со смехом они рассказывают про «курбан-байрам»: «Черного-то кота помнишь? Съели сегодня. Такой суп вышел, губки оближешь. Курсистки готовили». Им прислали в качестве пособия для практики мышцы жеребенка, а студенты их — «в котел». Студенты-ветеринары от голода стали ловить и есть крыс. А врачи «исчезают» из больницы. «Служащим от пайка отказано. Сегодня последний врач ушел. И нам по осмушке хлеба стали давать, ни супу, ни бульону с неделю уже нет».

Подобные рассказы — последние всполохи свободного творчества с критикой власти, через несколько лет появление их было бы невозможно. Фактически автор называет виновника смерти того бедолаги-студента, а также десятка тысяч людей. Это — советская система распределения «мест», аморальное и фиктивное право власти решать, кому жить, а кому умирать и «давать дорогу сильным». «Лишние люди», не нужные советской власти, были фактически обречены.

Эпидемия тифа в Самарской губернии (1920–1922) [403] СОГАСПИ. Ф. 1. On. 1. Д. 843. Л. 16. .

Спасение — не всем, конечно, но многим — пришло с Запада. С 8 февраля 1922 г. все детские больницы в Самаре были переведены на довольствие Красного Креста. Старшие врачи детских больниц должны были предоставить в Красный Крест требования на продукты согласно раскладки, с визой Губздрава. Они были ответственны за их распределение. Остаток довольствия должен передаваться в Губздрав [404] РГАСО. Ф-2871. Оп. 1. Д. 20. Л. 102. . С марта 1922 г. довольствие Красного Креста получали почти все больницы Самары [405] Там же. Л. 105. .

Губернская больница им. Пирогова на 325 коек.

Гор. больница им. Филатова на 105 коек.

Гор. больница им. Линдова на 100 коек.

Гор. эпид. госпиталь № 1 на 500 коек.

Бывший костно-туберкулезный санаторий на 200 коек.

Больницу в бывшей Ольгинской Общине на 100 коек.

Городская больница № 1 на 250 коек.

Тридцать детских коек в Гор. больнице № 5.

Гор. больница № 3 на 75 коек.

Гор. больница № 5 на 100 коек для взрослых.

Гор. эпид. госпиталь № 2 на 200 коек.

Губ. психиатрическую больницу 400 коек.

Больница Дома принудительных работа на 250 коек.

Больница концентрационного лагеря на 25 коек.

Вот далеко не полный список учреждений, больных в которых от голода спас Красный Крест. Санэпидотряд, как уже было сказано, тоже получал пайки от Красного Креста.

Как указывают исследователи, значительный вклад в спасение жителей Самары во время голода внес не только Шведский Красный Крест, приехавший с миссией в декабре 1921 г. и раздавший 108 315 пудов муки, но и американо-квакеры, англо-квакеры, Голландский Красный Крест, Европейская помощь студентам, группа Фритьофа Нансена, Харбинский комитет помощи детям и, конечно же, больше всего — АРА-American Relief Administration Американцы спасли от голода сотни тысяч русских людей, раздав 4 853 500 пудов муки [406] ЦГАСО. Ф. Р.-79. Оп. 1. Д. 167. Л. 325–329. .

Давайте в месте с бойцами санэпидотряда заглянем в детские приемники-коллекторы. Действительно ли там было так ужасно? Ведь вроде бы еда здесь была…

Детский приемник № 5. Осенью 1921 г. все только начинается. 3 ноября 1921 г. согласно рапорту — 1 человек с тифом, 4 человека дизентирийных. Требуется произвести дезинфекцию в двух комнатах, телефона не имеется. На окнах нет стекол — требуется ремонт. Стекла есть, но рабочих рук не имеется. Страшный холод [407] РГАСО. Ф-2871. Оп. 1. Д. 3. Л. 28. . По сведениям 24 ноября 1921-го в приемнике 100 человек, больных 65 (сыпной, брюшной, возвратный тифы и др.). Детям плохо, холодно, воды кипяченой нет [408] Там же. Л. 78. . Через некоторое время, той же осенью, детей там 396, здоровых 371, больных 25 человек. Совершенно нет кипяченой воды, и больные, и здоровые пьют воду из-под крана. Среди больных детей много заразных, в том числе с тифом. Их надо перевезти, так как в приемнике помощи нет. Есть один день в неделю, когда родители приходят на свидание с ребенком, в рапорте указан случай, как сторож избил женщину, которая пришла на свидание в другой день [409] Там же. Л. 15. .