Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

В 1858 г. система претерпела реорганизацию. Отныне Британская Индия включала в себя земли трех категорий: президентства, провинции и более чем 600 автономных государств, занимавших до 60 % площади полуострова и управлявшихся махараджами, надзор за деятельностью которых осуществляли английские политические резиденты, аккредитованные при их дворах. В узком смысле именно последняя категория индийских владений называлась Раджем , хотя это наименование зачастую использовалось и в качестве синонима всей Британской Индии. При этом каждый вице-король, как отныне назывался британский генерал-губернатор, сочетал в своей деятельности законодательные и исполнительные полномочия, но нес ответственность не перед Советом, а перед министерством по делам Индии. На пост вице-короля обычно назначались представители британских аристократических семейств, не обладавшие опытом прежней административной деятельности на территории Индостана. Пятилетний срок осуществления вице-королем своих функций считался достаточным и, как правило, не продлевался. Исключением в рассматриваемый нами период стал лорд Керзон, который добился своего переназначения в 1903 г. после истечения первых пяти лет пребывания на посту [157]. О его вкладе в Большую Игру речь пойдет в заключительных главах книги. Пока же отметим, что Британская Индия вплоть до ухода англичан в 1947 г. обладала собственными автономными вооруженными силами — армией и флотом. По описанию одного канадского историка, «Двор вице-короля и региональные дворы президентств (Бомбейского и Мадрасского. — Е.С .) были заполнены великолепием военных мундиров, а казармы индийской армии, даже в большей степени, чем быстро растущие коммерческие кварталы Бомбея, Калькутты и Мадраса являлись центрами британской общественной жизни в Индии, поскольку армия скорее, чем гражданская служба или торговля привлекала на субконтинент многих молодых отпрысков земельной аристократии, которая продолжала составлять реальный правящий класс Британии вплоть до конца XIX в.» [158]

Автономия вице-короля и его администрации от Уайтхолла обеспечивалась собственной таможенной системой. Кроме того, принцип разделения властей, характерный для метрополии, отсутствовал в ее крупнейшей колонии, поскольку Совет при вице-короле выступал одновременно и как Кабинет министров и как Законодательное собрание. Акт об Индии ( India Act ) 1858 г., который ликвидировал даже номинальное существование империи Великих Моголов и положил конец косвенной системе управления полуостровом через администрацию Ост-Индской компании, предоставил вице-королю право созывать Совет в любое удобное для него время. Этот акт также уточнил функции высшего должностного лица Британской Индии, например, его прерогативу налагать вето на любое решение, принятое членами Совета [159]. Реорганизованный после восстания сипаев, этот орган осуществлял свои полномочия в пределах территории, которая непосредственно подчинялась вице-королю, сохранившему прежние резиденции в Калькутте и Симле.

Лорд Каннинг, исполнявший обязанности генерал-губернатора в период Великого индийского мятежа, был назначен королевой Викторией на пост первого вице-короля сразу после подавления восстания. Современный английский исследователь указывает на значимость этой должности в системе управления Индией: «Только Самодержец Всея Руси и Президент Соединенных Штатов могут действительно сравниться с вице-королями как правители. И хотя оба они управляли более обширными территориями, чем вице-король, а их полномочия превышали возможности последнего, население под его властью превосходило по своему количеству численность жителей России или США» [160].

Оглядываясь на историю этого института, упраздненного правительством независимой Индии в 1947 г., любой объективный наблюдатель вынужден будет признать воздействие вице-королей на всю азиатскую политику Соединенного Королевства. К сожалению, рамки нашего исследования не позволяют более подробно остановиться на их обязанностях. Однако стоит подчеркнуть, что в ряду вице-королей выделялись знаковые фигуры, чьи заслуги в модернизации Индии неоспоримы: сэр Джон Лоуренс, занимавший свой пост с 1864 по 1869 г., лорд Литтон — с 1876 по 1880 г. и лорд Керзон — с 1899 по 1905 г. [161]

Важно обратить внимание на систему представлений того или иного вице-короля, поскольку их оценки развития событий на Среднем Востоке и в регионах Внутренней Азии нередко отличались от официальных заявлений Уайтхолла. Достаточно сказать, что британские дипломатические миссии и агентства в Тегеране и эмиратах Персидского залива патронировались не Лондоном, а Калькуттой. Кроме того, решение практически всех вопросов текущей политики Великобритании в Центральной Азии осуществлялось Уайтхоллом при согласовании с вице-королями и их администрацией. Показательно, что оценки последними Российской империи были далеки от позитивных. Как образно писал, например, один из вице-королей, лорд Райпон, управлявший Индией с 1880 по 1884 г., Россия — это «великая, беспощадная, закрытая держава, которая нависла над Европой и Азией, и о которой ни один человек не знает наверняка, сильна она или слаба, уготована ли ее населению как новой расе великая роль в мировой истории, или ее подданные, по образному сравнению Дидро, «сгнили изнутри прежде, чем созрели»; а еще этот мрачный, молчаливый российский царь, ненавистник свободы, враг любого народа, стремящегося сбросить оковы угнетения, защитник Австрии, клонящейся к упадку, чей образ напоминает описания древнееврейскими пророками вавилонских владык, готовых шаг за шагом поглотить Иерусалим» [162].

Стереотипы восприятия Российского государства властной элитой Британской империи сочетались с использованием при ее характеристике антонимов таких понятий, как свобода, демократия и прогресс. Помимо того, абсолютное большинство высокопоставленных колониальных чиновников смотрели на политическое развитие Центральной и Восточной Азии с европоцентристских позиций. Они были уверены, что всемерное ослабление влияния России и возведение вокруг нее «санитарного кордона» из буферных или дружественных Британии государств способно остановить продвижение русских по всем азимутам, что в свою очередь открыло бы для «угнетенных царизмом» народов демократическую перспективу. Проникнутые страхом перед ужасным «русским медведем», образ которого доминировал в системе их представлений, недоброжелатели России на Британских островах настойчиво требовали осуществления Англией своего исторического предназначения в Азии, с одной стороны, и обуздания мессианских устремлений России на Востоке, — с другой.