Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Большинство английской общественности полагало, что, используя метафору все того же Солсбери, «русские стремились осадить Константинополь с высот над Пешаваром». Спустя пять лет Д. Боулджер выразил эти настроения следующим образом: «Очевидно, мы (британцы. — Е.С .) вынуждены признать упрямый факт, что российские гарантии не делать такие и такие вещи не заслуживают доверия. В Центральной Азии, где отсутствуют суды великих держав, поддерживающие стандарты международной справедливости, Россия доминирует и осуществляет свои политические акции, не оглядываясь на устои, которые наносят ущерб политике менее удачно существующих правительств и народов» [548].

Вот почему как для элит, так и обывателей в обеих империях было характерно скептическое отношение к суждениям о необходимости покончить с англо-русским соперничеством в Азии. Скорее, наоборот, политики, дипломаты, военные, бизнесмены и журналисты были убеждены, что во имя национальных интересов Большая Игра на просторах Центральной и Восточной Азии непременно должна иметь продолжение!

После того, как Россия установила протекторат над Бухарой и Хивой, разгромленное, но формально сохраненное в сильно урезанном виде Ко-кандское ханство рассматривалось царскими стратегами как главный очаг антирусских интриг в бассейне Амударьи при том, что, как уже отмечалось, в отличие от крупных землевладельцев и исламского духовенства население городских центров, а также многие кланы кочевников были готовы принять российское подданство [549].

В 1873 г. высокие налоги, которые Мохамед Худояр-хан ввел в своем государстве, спровоцировали восстание против его сатрапов и сборщиков податей. Результатом всеобщего недовольства правлением хана стало его бегство в Русский Туркестан. Тем временем восставшие захватили г. Коканд и провозгласили старшего сына хана — Саида Насир-у-Дина — новым правителем [550]. Однако, как это часто случается, разногласия в среде инсургентов, главным образом между кочевыми киргизскими кланами и оседлыми общинами земледельцев, преимущественно таджиков, привели государство на грань распада. С другой стороны, смута в Коканде угрожала также интересам России, поскольку участники восстания объявили всем «неверным» священную войну, распространяя погромы на территорию собственно генерал-губернаторства. Внимательный наблюдатель этих событий Д. Боулджер привел в своей книге одну из прокламаций восставших, которые потребовали от русских либо принять ислам, либо убираться из ханства [551]. В довершении всех бед Кауфман получил информацию о поддержке восстания кашгарским эмиром Якуб-беком. По мнению тогда еще капитана А.Н. Куропаткина, совершившего в 1876 г. поездку в государство Йеттишар, «Огромный личный успех Якуб-бека… и его безграничная власть над огромной страной окружили его персону ореолом, не совсем незаслуженным. Достаточно сказать, что многие люди смотрят на него как на второго Тамерлана благодаря его многочисленным амбициям. Ресурсы этого правителя также сильно преувеличены. Точная информация о приобретении Якуб-беком большой партии скорострельных винтовок в Константинополе, как предполагают, при посредничестве англичан, дала солидную основу для этих преувеличений» [552].

Понимая, что возникает реальная перспектива превращения Кашгарии в центр сопротивления российской экспансии со стороны всех мусульман Центральной Азии, Кауфман, Скобелев и ряд других генералов-туркестанцев убеждали царя и канцлера Горчакова в необходимости покончить с Кокандом, а затем взяться за Кашгарию. В результате предпринятое наступление войск Туркестанского округа на Коканд под предлогом наведения порядка и восстановления законной власти хана завершилось 11 сентября 1875 г. разгромом мятежников и разорением столицы. По условиям мирного договора, подписанного Кауфманом и Саид Насир-у-Дином последний уступил России свои владения, расположенные на правом берегу Сырдарьи вместе с землями, лежавшими между ней и рекой Марин. Аннексированные территории были немедленно провозглашены Кауфманом Наманганской областью в составе Туркестанского генерал-губернаторства. Вслед за последней отчаянной, но неудачной попыткой хана получить военное снаряжение и деньги из Пенджаба, чтобы возобновить сопротивление, он был лишен престола в феврале 1876 г., а оставшаяся территория его государства составила Ферганскую область Русского Туркестана [553].

Хотя европейская общественность продолжала рассматривать такой исход как меньшее зло по сравнению с хаосом, царившем в ханстве перед его аннексией русскими, правящие круги Великобритании опасались, что Россия использует кокандскую войну как предлог для активизации Большой Игры теперь уже в Кашгарии, которая фактически граничила с бывшим государством Саид Насир-у-Дина. Обострение международной обстановки на Балканах как раз в этот период еще более усиливало эти опасения, поскольку консервативный Кабинет, стоявший за спиной Османской империи в очередном русско-турецком конфликте, рассчитывал принять все необходимые меры, чтобы остановить Россию как на Балканах, так и у ворот Индии [554].

Со своей стороны, представители русской общественности, к примеру, профессор Санкт-Петербургского университета по кафедре восточных языков В.П. Васильев, вновь обращали внимание высших сановников империи на возможные британские интриги в тылу царских армий, если им придется отражать наступление турок на Закавказском фронте. В ноябре 1876 г. он направил письмо на имя Милютина, в котором предупреждал военного министра: «Англичане, вступив с нами в войну, не упустят, конечно, ни одной мелочной меры, чтобы нам вредить; они попробуют, вероятно, вооружить против нас таких ничтожных врагов, как туркмены; будут подбивать Хиву, Бухару, Якуб-бека, афганского эмира; вышлют эмиссаров к нашим мусульманским подданным и к нашим социалистам (sic!)» [555].

Любопытно, что автор послания предлагал российскому правительству заключить военный союз с Китаем для того, чтобы принудить Пекин направить военные контингенты в Бирму, Непал и Кашгарию с задачей отвлечь внимание Уайтхолла от северо–3ападной границы Индостана. Выполнение этих условий, по мнению Васильева, позволило бы России вытеснить англичан из Индии [556].

Другой упоминавшийся военный ориенталист М.И. Венюков и вовсе пытался сформулировать новую концепцию политики в Евразии. Он утверждал, что Россия и Китай как крупнейшие континентальные империи должны объединить усилия для борьбы со своими противниками — Великобританией, ее марионетками среди мусульманских владетелей и воинственными племенами, подстрекаемыми англичанами против русских. Венюков был убежден, что распад Китая будет иметь катастрофические последствия для Российской империи [557]. Полагая, что идея создания пояса буферных государств между владениями России и Британии в Центральной Азии является утопией, он считал, что появление такой «нейтральной зоны» отнюдь не укрепит границу первой, обрекая ее тем самым, подобно Османской империи, на постоянные локальные войны в пограничных районах [558].