Евгений Сергеев - Большая игра, 1856–1907: мифы и реалии российско-британских отношений в Центральной и Восточной Азии

Колебания между силовым и дипломатическим сценариями решения проблемы Кашгарии не прекращались в официальных кругах Петербурга все 1870-е гг. С одной стороны, эксперты Азиатской части Главного штаба все больше склонялись к оказанию военного давления на правителя Йеттишара. В то же время Кауфман не возражал против создания буфера, намереваясь даже оказать поддержку Якуб-беку, если он признает сюзеренитет Российской империи. По мнению всесильного генерал-губернатора, такой выход из положения мог бы обеспечить геополитические и экономические интересы России в Восточном Туркестане с наименьшими материальными и моральными затратами [559]. Неслучайно, он продолжал официальную переписку с кашгарским эмиром и его старшим сыном Бек Кули-беком — наиболее вероятным преемником отца на троне, предлагая им стать третьим после Бухары и Хивы российским протекторатом. Упоминавшийся ранее директор Азиатского департамента МИД П.Н. Стремоухов также считал такой вариант действий отвечающим интересам России [560].

Ликвидация Коканда и осложнения на Балканах заставили царское правительство направить чрезвычайную политическую миссию в Йеттишар в мае 1876 г. Как уже отмечалось, капитан А.Н. Куропаткин, назначенный ее главой, был проинструктирован Кауфманом обсудить с Якуб-беком поправки к прежним договоренностям по пограничным вопросам. Однако существовала и «скрытая повестка» этого визита, обусловленная стремлением Кауфмана собрать максимум информации о подлинных намерениях эмира и расстановки сил в его ближайшем окружении. Впоследствии Куропаткин вспоминал: «Знания о Кашгарии, которыми мы обладали в то время, являлись не просто неполными, но в значительной степени преувеличившими истинные возможности правителя страны и значимость государства, которое он основал. Мы увидели в Кашгарии могущественное мусульманское государство, к которому, как к центру, были бы привлечены симпатии населения не только тех мусульман, которые сохранили свою независимость, но также и тех, кто проживает в провинциях, уже завоеванных нами. Важность Кашгарии в наших глазах еще более возросла в связи с попытками англичан переманить ее на свою сторону, то есть, сначала включить ее в зону нейтральных государств, которая призвана отделить Россию от Индии; и затем приобрести в Кашгарии свежий рынок для продажи своих промышленных товаров» [561].

Некоторые современники и позднейшие историки сопоставляли эту миссию с почти аналогичными по целям поездками в Иеттишар хорошо известного читателю Т. Форсайта [562]. В реальности прагматичный кашгарский эмир уклонялся от конкретных обещаний как британцам, так и русским, предпочитая единственно верную, с его точки зрения, политику лавирования между двумя империями, чтобы сохранить независимость и укрепить свою власть любой ценой, ожидая контр-наступления цинских войск [563]. Правда, в конечном итоге, как показали дальнейшие события, Якуб-бек все же пошел на сближение с англичанами, которые пообещали содействовать примирению эмира с пекинским правительством, а также предложили финансовые субсидии и поставки вооружения. Тайные контакты с турецкими агентами и массовая миграция дунган из Йеттишара в Русский Туркестан не могли не повлиять на выбор, сделанный эмиром к концу 1876 г., в пользу формально протурецкой, а фактически пробританской ориентации. Как представляется, визиты его ближайшего советника Сеид Якуб-хана в Константинополь, Калькутту и даже Лондон вместе с попытками, хотя и безуспешными, очередного вице-короля Индии лорда Литтона «замолвить за кашгарского правителя словечко» в столице Поднебесной, подтверждают сделанный нами вывод [564]. Дополнительно отметим, что надвигавшаяся русско-турецкая война, по расчетам Якуб-бека, могла предоставить ему удобный случай для организации всеобщего антирусского восстания в Центральной Азии, которое, как он ожидал, будет с готовностью поддержано турками и англичанами. Победа восставших, с его точки зрения, привела бы к полному изгнанию царских властей из Кульджи и Коканда, что превратило бы Йеттишар в сильнейшее мусульманское государство региона [565].

Таким образом, царскому правительству было чего действительно опасаться. Как еще в июне 1870 г. заявил Кауфман, «есть основание полагать, что возбуждение, которое преобладает во всех этих странах (Среднего Восток. — Е.С .), и особенно среди афганцев, обусловлено неистребимой ненавистью, которую питают друг к другу русские и англичане и благодаря которой рано или поздно они нанесут взаимные удары в Азии» [566]. Вряд ли приходится удивляться поэтому, что сторонники наступательных действий на берегах Невы решительно критиковали идею сохранения Йеттишара. Даже Горчаков и Кауфман, встревоженные интенсификацией диалога между Якуб-беком и британской администрацией Индостана, в результате согласились с мнением военного министра о прекращении контактов с эмиром Кашгарии. Для уточнения позиций Александр II созвал Особое совещание, большинство участников которого признали Цинскую империю более желательным соседом России, чем государство Якуб-бека. Царь утвердил решение совещания об отказе правителю Йеттишара в помощи против карательных сил под командованием генерала Цзо Цзунтана, которые Пекин концентрировал на границах Восточного Туркестана. Более того, в Петербурге сочли более приемлемым для интересов России организовать снабжение цинских войск продовольствием во время их похода на Йеттишар, хотя вплоть до его начала Кауфман все же не прекратил запугивать правительство Поднебесной кашгарской угрозой [567].

Таким образом, сочетание внутренних (недовольство крестьян и торговцев высокими податями, жестокие репрессии против немусульман или тех, кто недостаточно ревностно соблюдал предписания шариата) и внешних (наступление хорошо вооруженной, закаленной в боях против тайпинов армии Цзо Цзунтана и давление со стороны России) причин дестабилизировало внутренний порядок в Йеттишаре, а внезапная смерть Якуб-бека 29 мая 1877 г. привела эмират к коллапсу [568]. Цинским войскам удалось достаточно быстро подавить последние очаги сопротивления и занять Кашгар в конце того же года. Показательно, как сам Кауфман в одном из частных писем оценивал развитие событий: «15 (27) декабря 1877 г. Здесь (в Ташкенте. — Е.С .) получено известие, что Кашгарское ханство, это излюбленное детище англичан, это могущественное, по их мнению, мусульманское государство, которое затруднит наше наступательное движение в Индию, пало» [569].

«Реконкиста», которую провели цинские власти на территории Восточного Туркестана в 1877 г., почти совпала по времени с двумя другими войнами, оказавшими влияние на ход Большой Игры. Речь идет о русско-турецком и англо-афганском конфликтах. Используя ситуацию, Пекин обратился к России с требованием очистить от ее войск долину Или, оккупированную ими в 1871 г. При этом цинская дипломатия активизировала свою деятельность на берегах Альбиона с целью обеспечить поддержку своему требованию, а Сент-Джеймский Кабинет не преминул осуществить зондаж позиций Франции и Германии относительно совместного демарша против России не только по балканской проблеме, но и в Центральной Азии [570].