Виктор Рутенбург - Очерки истории Италии. 476–1918 годы

Брунеллески внимательно изучает многочисленные в Италии античные архитектурные памятники, особенно остатки построек древнего Рима. Но это изучение служит молодому архитектору только основой для создания своего стиля, глубоко современного и своеобразного.

Стиль этот проявляется, например, в спокойных, строгих и гармоничных аркадах длинного здания приюта для детей-найденышей (начато в 1421 г.).

Весьма характерна внутренняя отделка зданий, создаваемая Брунеллески, в первую очередь небольшой часовни, построенной по заказу богатой семьи Пацци, и ризницы церкви С.-Лоренцо — семейной церкви рода Медичи, выполненной по заказу последних. Эти помещения, гармонические и спокойные, белые стены которых украшены четкими и строгими геометрическими линиями и немногими, очень простыми скульптурами (в основном рельефами), недаром были восприняты современниками как программные произведения нового искусства. Но особую роль в этом отношении и особенное значение имела занявшая значительную часть жизни Брунеллески постройка им купола Флорентийского собора (церкви св. Марии цветочной, или Санта Мария дель Фьоре).

Средневековье не знало куполов сколько-нибудь значительного диаметра и не умело их строить. Опираясь на изучение античных памятников, в первую очередь Пантеона, и на некоторые, правда, довольно смутные, математические соображения, пользуясь для проверки своих планов небольшой деревянной моделью, Брунеллески приступает к перекрытию 42-метрового проема купола (см. рис. 4). Трудности этого дела были громадны. Не раз смелый творец делал ошибки, не раз готов был впасть в отчаяние, но он преодолевал все трудности и, несмотря ни на что, упорно шел вперед и побеждал.

Громадный, легкий и гармоничный купол Флорентийского собора вознесся над городом как раз в месяцы, следующие за захватом власти в нем Козимо Медичи. Далеко за городские стены виден его величественный силуэт, как бы предупреждающий спешащего к центру Тосканы путника о том, что перед ним особенный город, великий центр новой жизни и новой культуры. Купол Брунеллески наглядно подытожил тот идейный переворот, который осуществило раннее итальянское Возрождение, показал значение и глубину этого переворота.

В первые десятилетия XV в. правящая верхушка богачей в Италии все более приобретает черты землевладельческой знати. Она естественно срастается с остатками старой природной аристократии. Путем установления сеньорий ей удается не только закрепить свою власть и могущество, но и добиться некоторых, впрочем довольно поверхностных успехов в политической и культурной жизни. Но успехи эти были непрочными: творческая активность как народных масс, так и самой правящей верхушки быстро падает. Развитие экономики, являвшейся прочной базой расцвета культуры Италии в предшествовавшие века, сначала приостанавливается, а затем заметно идет назад.

Наиболее отсталое уже в предшествовавшем столетии Неаполитанское королевство дает чрезвычайно яркий пример внешнего величия и внутреннего упадка, столь характерных для наступающего XV века.

Установление в этом королевстве новой династии оказалось чреватым серьезными последствиями для политических судеб Апеннинского полуострова.

Один из сильнейших испанских государей — король Арагона, захватив власть на юге Италии, стремится увязать свои интересы в новых владениях с интересами и устремлениями своих испанских владений.

Альфонс V, став королем Неаполитанским, всячески гримируется под просвещенного итальянского государя, покровительствует гуманистам. Сам он изучает латинских писателей. Даже в военных походах, на полях сражений его придворный гуманист Бекаделли читает ему в подлиннике отрывки из исторических сочинений Тита Ливия. Свою победу над Неаполем Альфонс V отмечает сооружением триумфальной арки в античном стиле. Но в глубине души он оставался испанским феодальным королем с феодальными навыками и замашками.

Чувствуя себя первое время непрочно и неуверенно на своем новом престоле, король Альфонс стремится опереться на тот класс, на который в течение веков опирались его предки — на феодальную знать. Он раздает ее представителям, и без того слишком сильным в королевстве, новые феоды и новые привилегии, почти не обременяет их налогами, перекладывая бремя последних главным образом на города, из феодалов в первую очередь составляет свой совет, так называемый «Генеральный парламент».

Но не особенно доверяя неаполитанской знати, он вызывает из Испании большое количество своих соотечественников: дворян, банкиров, ремесленников, и осыпает их своими милостями. Почти все ведущие, наиболее почетные и выгодные должности в королевстве попадают в руки испанцев.

Решительная профеодальная и происпанская политика нового короля делает его весьма непопулярным. Напрасно Альфонс пытается демагогическими, а иногда и действительно государственно разумными мероприятиями успокоить это недовольство. То там, то здесь в королевстве вспыхивают восстания, иногда охватывающие целые провинции и угрожающие потрясти все государство. Так, в 1444–1446 гг. Калабрия и Абруццы были охвачены восстанием против новых испанских феодалов.

Однако как ни были серьезны и длительны эти волнения, они не подрывали общего, относительного благополучия Неаполитанского королевства при Альфонсе Великодушном, благополучия, особенно заметного после долгих лет междоусобных войн и всяческого упадка.

Новый король осмеливается даже на возобновление активной внешней политики, в первую очередь в бассейне Средиземного моря, политики, к которой его толкала и семейная, арагонская традиция. Продолжая традиции самого яркого из своих предшественников — короля Владислава, он пытается также стать арбитром во всех политических конфликтах Италии, патронировать папский Рим, вмешиваться в дела Тосканы и особенно подчинить себе Геную.

Однако все эти намерения и начинания, несомненно создающие Альфонсу немалый авторитет и делающие его двор одним из центров политической и культурной жизни полуострова, не дают серьезных и длительных результатов, и когда в середине (27 июня) 1458 г. король умирает, положение его государства оказывается далеко не столь блестящим, как могло казаться.