Дмитрий Котышев - От Русской земли к земле Киевской. Становление государственности в Среднем Поднепровье в IX–XII вв.

Став киевским князем, Владимир Всеволодович не повторил ошибок своего отца. Мономаху были памятны события борьбы за Чернигов с Олегом Святославичем, которые он запечатлел на страницах «Поучения» [691]. Поэтому одним из ключевых аспектов Мономаховой политики стал благожелательный нейтралитет по отношению к Святославичам.

Первоочередной задачей Владимира как киевского князя стало восстановление или укрепление власти Киева над «внешней Русью». На протяжении 1114–1125 гг. под безусловный контроль Киева возвращаются Смоленск [692]и Владимир-Волынский [693]. Вывод Глеба Всеславича из Минска укрепил позиции смоленского стола с западного направления, а перевод Мстислава в Белгород и посажение в Новгороде Всеволода Мстиславича [694]восстановили контроль Киева над Новгородом и территориями, соединяющими эти политии.

Подводя итоги «проекту Мономаха», можно сказать, что замыслы по восстановлению политического единства Русской земли успешно претворялись в жизнь. С учетом вокняжения на северо-востоке Юрия Владимировича [695]можно утверждать, что к середине 1120-х гг. власть киевского князя вновь раздвинулась до пределов эпохи Владимира Святого.

К этому времени вне прямого подчинения днепровской столицы остались лишь черниговские земли. Вероятно, Давыд и Олег Святославичи, окруженные со всех сторон Мономашичами и вдобавок лишенные в результате династической рокировки Любечского съезда возможности претендовать на Киев, не вызывали у Мономаха серьезных опасений. Несомненно, киевская полития сделала верный выбор, вручив Мономаху судьбу киевского стола. Энергичная политика старшего Всеволодовича восстановила и упрочила позиции главного города Русской земли.

Однако призванием Владимира Всеволодовича был инициирован еще один процесс, некоторое время остававшийся в тени. Речь идет о фактическом восстановлении общекняжеского статуса Киева. Завершение эпохи династической обособленности стольного города оживило чаяния и надежды младших потомков Ярослава. Всеволод Ольгович увидел в этом шанс покончить с «изгойством» своей семьи.

Примечательно, что все эти события начали свершаться сразу же после вокняжения Мстислава Владимировича. Мономах, скончавшийся на киевском столе в преклонном возрасте, имел все причины гордиться тем, что сумел реализовать замыслы своего отца. Конечно, планы Всеволода Ярославича отличались от тех, которые удалось претворить в жизнь его старшему сыну. Владимир Всеволодович не повторил ошибок отца и не стал ввязываться в противоборство с черниговскими Святославичами. Открытой вооруженной борьбе он предпочел дипломатическую нейтрализацию путем удачной династической рокировки. При этом Мономаху удалось сохранить под властью Киева Новгород, Смоленск и Волынь, а также закрепиться на далекой от днепровских берегов Ростовской земле. Это наследие и досталось старшему Мономашичу, восприявшему киевский стол после отца.

О вокняжении Мстислава летописи сообщают достаточно лаконично. Однако в этой лаконичности присутствуют определенные разночтения, представляющие, на мой взгляд, несомненный интерес:

Лавр.

В лѣт 6633 [1125] сѣде Кыевѣ Мстиславъ снъ его ставший княжа с кротостью а Ярополкъ брат его иде Переяславлю [696].

Ипат.

В лѣто 6634 [1126]… Мьстиславъ старѣйшии снъ его сѣде на столѣ в Киеви отца мѣсто своего майя въ к [697].

Новг. I лет.

В лѣто 6633 [1125] преставися Володимиръ Великыи в Киевѣ, сынъ Всеволожь; а сына его Мьстислава посадиша на столѣ отнѣ [698].

Если Лавр. и Ипат. используют традиционные формулировки в определении процедуры престолонаследия — И сѣде Кыевѣ Мстиславъ» / «Мьстиславъ <���…> сѣде на столѣ в Киеви» — то НІЛ указывает на то, что «Мьстислава кадиша на столѣ отнѣ». И.Я. Фроянов и А.Ю. Дворниченко полагают, что «…слово "посадиша" свидетельствует о вечевом избрании Мстислава великим князем» [699]. На мой взгляд, вполне вероятно, что НІЛ говорит о волеизъявлении киeвлян, посадивших Мстислава на стол так же, как и его отца в 1113 г.

Подтверждение этому предположению можно найти и в действиях Мстислава, которые логично продолжали политику Мономаха по укреплению влияния Киева как политического центра Русской земли и борьбе с половецкой опасностью. Так, Мстиславом был организован грандиозный поход на Полоцкую землю, отличавшуюся со времен Всеслава Брячиславича известной автономностью по отношению к Киеву. Поход закончился пленением и высылкой в Византию полоцких князей, а в Полоцке вокняжился Изяслав Мстиславич.

О действиях Мстислава по защите южнорусских рубежей от половцев конкретики гораздо меньше. Спустя много лет после кончины Мстислава Владимировича киевский летописец сравнил его действия с действиями Мономаха: «...зане бяхоу бо тогда налегли Половци на Роусь и томоу стояшеть бьяся с ними ся перемагаяся се бо Мьстиславъ великыи и наслѣди отца своего потъ Володимера Мономаха великаго Володмиръ самъ собою постоя на Доноу и много пота оутеръ за землю Роускоую а Мьстиславъ моужи свои посла загна Половци за Донъ и за Волгоу за Гиикъ и тако избави Бъ Роускоую землю от поганыхъ» [700].

Летописный нарратив наглядно подтверждает сформулированное выше предположение о том, что политика Мстислава Владимировича являлась продолжением политики его отца. И точно так же Мстислав пользовался популярностью среди киевлян, о чем свидетельствует факт вечевого подтверждения его прав на киевский стол после кончины Мономаха. Показательны примеры из области взаимодействия князя и веча: Изяслав Ярославич переносит торг с Подола на Гору, стремясь снизить не контролируемую княжеской властью вечевую активность жителей Подола. Мстислав же, напротив, возводит на подольском Торговище церковь Успения Богородицы, ставшую главной святыней нижнего города [701]. Эта акция свидетельствует о возросшем авторитете и значении городской общины Киева, с которой считался один из самых влиятельных князей Русской земли [702]. Именно поддержка киевлянами политики Мстислава и обеспечила, на мой взгляд, успех внутри- и внешнеполитических акций последнего.

Однако именно в княжение Мстислава Владимировича начинается борьба черниговских князей за восстановление отчинных прав, нарушенных Любечским съездом. Под 6636 ультрамартовским (Ипат.) и под 6635 мартовским (Лавр.) годами [703]читается сообщение об изгнании Всеволодом Ольговичем из Чернигова своего дяди Ярослава Святославича:

Лавр.

выгна Олговичь Всеволодъ своего стры[я] Ярослава ис Чернигова и дружину его исѣче и разграби [704].

Ипат.