Дмитрий Котышев - От Русской земли к земле Киевской. Становление государственности в Среднем Поднепровье в IX–XII вв.

Показательно, что в большинстве редакций «Хождения» (М.А. Веневитиновым были выявлены три полные и две сокращенные редакции) [672]Давыд и Олег Святославичи упомянуты именно в таком порядке старшинства [673]. Поэтому стоит согласиться с теми исследователями, которые полагают, что в княжеском перечне «Хождения» отразилась действительная княжеская иерархия начала XII в. [674]Но на деле изменилась не только расстановка сил среди княжеских кланов потомства Ярослава. Возвышение Мономаха означало вместе с тем и возвышение Переяславля, то есть изменение его статуса.

Удачные походы в степь 1103–1111 гг. позволили переломить стратегическую ситуацию в пользу Руси, оттеснив половецкие орды далеко от русских границ. Помимо всего прочего, победы, одержанные над половцами, способствовали росту авторитета Владимира Мономаха как одного из инициаторов этих мероприятий, поднимая также статус возглавляемой им Переяславской земли. Иерархия городов и волостей меняется, выдвигая на второе место после киевского стола переяславский.

Любечский съезд имел, по моему мнению, также и другие, скрытые последствия. Будучи задуман как средство решения текущих внутри- и внешнеполитических задач, он ввел в политическую практику понятие отчины, тем самым легитимизировав его. Можно без преувеличения сказать, что во многом благодаря любечским событиям понятие семейного владения начало существовать отдельно от общеродового. Правда, самими князьями в то время оно осознавалось и применялось крайне неустойчиво.

Провозглашение Киева отчиной потомков Изяслава, как мне представляется, не несло такого фатального смысла, как это видит А.П. Толочко. Важность момента мне видится в другом — на Любечском съезде впервые была сформулирована возможность восприятия киевского стола как отчины (и не только потомками Изяслава Ярославича). Устроители съезда отчасти это предвидели, выстроив систему междукняжеских отношений таким образом, чтобы вывести из сферы династических прав на Киев Святославичей. Однако, активно помогая Святополку в деле ослабления Святославичей, Мономах тем самым расчищал путь себе и своему потомству к киевскому столу.

Очевидность этого факта подтверждается событиями, развернувшимися после смерти Святополка. С его кончиной в 1113 г. ушла в небытие не только эпоха второго триумвирата. Итогом призвания Мономаха на киевский стол стало не только признание заслуг переяславского князя в глазах населения Русской земли, но повышение статуса Переяславля [675].

В итоге решения Любечского съезда подготовили фактический распад Русской земли на отдельные составляющие: Киевскую, Черниговскую и Переяславскую земли. Чернигов оказался на последнем месте, и это стремление отдалить мятежную землю и ее правителей на периферию от киевского стола возымело долгосрочные последствия. Понижение статуса Святославичей означало, по справедливому мнению А.В. Назаренко, фактическое превращение их в князей-изгоев [676]. На фоне дальнейшего обособления Черниговщины это давало мощный импульс центробежным тенденциям, которые в полный голос заявят о себе во второй четверти XII в.

Большое значение в истории Русской земли начала XII в. сыграли события в Киеве 1113 г., приведшие к вокняжению Владимира Всеволодовича Мономаха.

Подробности этих событий сообщают два источника. Первый из них — это продолжение ПВЛ по Ипатьевскому списку; здесь под 6621 г. сообщается: «…приспѣ празникъ пасхы и празьноваша и по празницѣ разболися князь а преставися благовѣрный князь Михаилъ зовемыи Стополкъ мсца априля въ si днь за Вышегородомъ и привезоша и в лодьи Киеву и спрятавше тѣло его и възложиша на санѣ и плакашеся по немь бояре и дружина его вся пѣвше над нимь обычныя пѣсни и положиша въ цркви стго Михаила юже бѣ самъ создалъ княгини же его много раздили бгатьстьво монастыремъ и попомъ и оубогымъ яко дивитися всѣмъ члвкомъ яко такоя млсти никтоже можеть створити. Наоутрия же въ семы на днь свѣтъ створиша Кияне послаша к Володимеру глюще поиди княже на столъ отенъ и дѣденъ се слышавъ Володимеръ плакася велми и не поиде жаля си по братѣ. Кияни же разъграбиша дворъ Путятинъ тысячького идоша на Жиды и разграбиша я и послашася паки Кияне к Володимеру глюще пойди княже Киеву аще ли не поидеши то вѣси яко много зло оуздвигнеться то ти не Путятинъ дворъ ни соцькихъ по и Жиды грабити и паки ти поидуть на ятровь твою и на бояры и на манастырѣ и будеши отвѣтъ имѣлъ княже оже ти манастырѣ разъграбять се же слышавъ Володимеръ поиде в Киевъ» [677].

Дополняют эту информацию показания второго источника — «Сказание о Борисе и Глебе»: «И Стоплъкоу преставивъшю ся на въторое лѣто по оустроение цркве тоя и многоу мятежю и крамолѣ бывъши въ людьхъ и мълвѣ не малѣ и тъгда съвъкоупивъше ся вси людие паче же больший и нарочи тии моужи шедъше причьтъмь, всѣхъ людии и моляху Володимира да въшедъ оуставить крамолоу соущюю въ людьхъ и въшьдъ оутоли мятежь и гълкоу въ людьхъ и прея княжение всея роусьскы земля» [678].

Наличие этих источников, по-разному освещающих апрельские события 6621/1113 г., определяет и состояние историографической ситуации вокруг изучаемых событий. Достаточно большой разброс мнений обусловлен как раз тем, какой из вышеупомянутых источников определялся исследователем в качестве основного и достоверного.

Еще С.М. Соловьев, а вслед за ним и М.С. Грушевский, опираясь на данные Ипат., полагали, что решение об избрании Мономаха на киевский стол было результатом вечевого решения всех киевлян [679]. Однако уже в начале XX в. М.Д. Приселков, отталкиваясь от сообщений «Сказания», предположил, что приглашение Мономаха на княжеский стол «…исходило… именно из кругов "больших и нарочитых мужей" и монастырей, а не ото всех киян, как изображает летопись» [680].

Оценка событий 6621/1113 г., сформулированная М.Д. Приселковым, возобладала в советской исторической литературе. По мнению большинства советских историков, приглашение Мономаха на киевский стол явилось инициативой киевского боярства [681]. Эта точка зрения продолжала оставаться господствующей в течение длительного времени; ее ревизия стала возможной только в 1980-х гг., когда И.Я. Фроянов и А.Ю. Дворниченко убедительно показали, что решающую роль в призвании Мономаха сыграли «кияне», а не верхушка городской аристократии [682].

Эта точка зрения впоследствии была конкретизирована И.Я. Фрояновым. По мнению историка, «…события 1113 г. отразили возросшую силу киевской вечевой общины, самостоятельно распоряжающейся местным княжеским столом, независимо от правил, установленных княжеским сообществом; приглашение Мономаха на княжение в Киев шло, несомненно, вразрез с постановлениями Любечского съезда» [683]. Данная И.Я. Фрояновым оценка призвания Мономаха помогает, на мой взгляд, оценить последствия апрельских событий 1113 г. под иным, отличным от общепринятого углом зрения.