Виктор Таки - Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834 [litres]

Помимо этого гротескного предложения, которое Каподистрия, разумеется, отверг, секретарь Караджи передал ему более серьезный проект российско-османской конвенции и особого регламента для Валахии и Молдавии, который должен был дополнить хатт-и шериф 1802 года. Проект конвенции подтверждал протекторат России над княжествами и предусматривал создание совместной российско-османской комиссии по расследованию злоупотреблений и незаконных поборов, имевших место с момента заключения Бухарестского мира [323] Отрывок проекта конвенции опубликован: Ibid. P. 383. . Проект регламента подтверждал исторические привилегии княжеств и предусматривал возвращение земель, ранее превращенных в райи вдоль Дуная, их законным владельцам, а также определение цены провианта и строительного материала, поставляемых княжествами османским властям, специальными боярскими комиссиями под председательством российского консула. Проект регламента также предусматривал фиксацию размера подушной подати и налогов натурой, сбор этих налогов только чиновниками казначейства ( запчиями ), отмену послушников, ограничение числа скутельников, новую разбивку людоров, концентрацию всех налоговых функций в руках казначеев и комиссии из пяти местных бояр (чтобы сделать казначейство более независимым от господаря). Наконец, проект регламента предполагал фиксацию цивильных листов господарей и ограничивал их правление семилетним сроком [324] Проект опубликован: Там же. С. 383–385. .

Проект валашского господаря содержал многие идеи, высказывавшиеся Розновану в Молдавии. Самим фактом своего существования он, как кажется на первый взгляд, ставил под сомнение неоднократно выше упоминавшееся жесткое противопоставление фанариотских господарей местному боярству княжеств. Как будет показано в следующей главе, граница между фанариотскими элементами и местным боярством в действительности была несколько размыта. В то же время данный проект надо рассматривать скорее как отражение специфической ситуации, в которой оказался Караджа, нежели как политическую программу фанариотов в целом. Враждебность со стороны могущественного фаворита Махмуда II Халет Эффенди заставила Караджу опасаться за свою жизнь и готовить пути к бегству за границу. Чтобы получить российский паспорт, как только он окажется в Трансильвании, Караджа предложил свои услуги российскому Министерству иностранных дел. В частности, господарь раскрыл Каподистрии содержание своей переписки с секретарем Меттерниха Фридрихом Генцем, благодаря чему российские дипломаты узнали о попытках Австрии и Великобритании саботировать российско-османские переговоры [325] См. резюме письма Караджи Каподистрии от 17 июня 1817 г.: ВПР. Сер. 2. Т. 2. С. 751–752, примеч. 48. .

В своих комментариях на полях проекта Караджи Строганов отмечал, что ограничение поставок продовольствия и строительного материала из княжеств, реформа казначейства и упорядочивание назначений на государственные должности, сколь бы полезными они ни были, вряд ли получат согласие Порты, поскольку на то не было оснований в предыдущих российско-османских соглашениях. Вместо этого посланник предлагал сконцентрироваться на возвращении земель, отчужденных в райи, ограничении числа скутельников и фиксации цивильного листа господарей, а также подтверждении семилетнего срока их правления [326] См. комментарии на проект конвенции, май 1818 г.: Documente privitoare la istoria românilor / Ed. N. Hodoș. Vol. 18. P. 386–387. . В целом Строганов не мог не найти проект Караджи во многом совпадающим со своими собственными представлениями хотя бы потому, что этот проект включал ряд мер, принятия которых российский посланник уже пытался добиться от Порты. Речь идет прежде всего об идее назначения только коренных молдаван и валахов на государственные должности. Уже в мае 1817 года Строганов велел генеральному консулу Пини настоятельно советовать господарям назначать местных уроженцев на наиболее важные судебные и административные посты, как то предполагалось хатт-и шерифом 1802 года [327] Строганов – Пини. 1 мая 1817 г. // ВПР. Сер. 2. Т. 1. С. 531–532. . Однако, как известно, тот же хатт-и шериф позволял господарям назначать наиболее достойных греков на те же должности. Пини предложил преодолеть это противоречие посредством ограничения доступа греков только к тем должностям, которые обсуживали непосредственно господаря, и эта формула была воспроизведена спустя несколько месяцев в проекте Караджи [328] Пини – Строганову. 25 декабря 1817 г. // Там же. Сер. 2. Т. 2. С. 132–133. .

Как и ранее, российская миссия маневрировала между фанариотами и представителями автохтонного боярства. Однако ее усилия по преодолению трений между греческими и местными элементами в элитах двух княжеств не могли не выглядеть двусмысленными хотя бы потому, что сам российский генеральный консул был константинопольским греком. Неудивительно, что местное боярство смотрело на Пини скорее как на врага, чем как на защитника. В уже цитировавшемся выше письме митрополиту Гавриилу Константин Гика и Лупул Бальш отмечали, что генеральный консул стал кумом господаря Каллимахи и его фактическим шпионом. По свидетельству этих бояр, Пини сообщал господарю об их жалобах и обращениях к российским властям, а агент Пини, также грек, ходил по боярским домам и докладывал Каллимахи об услышанных там разговорах. Гика и Бальш утверждали, что Пини помогал Каллимахи грабить страну. Утратив надежду достучаться до российской миссии через официальные каналы, бояре были вынуждены обратиться к бывшему молдовлахийскому экзарху [329] Записка приложенная к письму митрополиту Гавриилу. 15 декабря 1816 г. // Сборник исторических материалов, извлеченных из архива Собственной Е. И. В. канцелярии. Т. 7. С. 349. Трудно сказать, были ли обоснованы эти обвинения или же они являлись продуктом местных интриг, однако в любом случае они свидетельствуют о существенных трениях, которые не учитывались ни Греческим проектом Каподистрии, ни политикой Священного союза, проводимой Александром I. .

Связи Пини и Каллимахи, возможно, стояли за решением российского Министерства иностранных дел перевести генерального консула из Ясс в Бухарест. Новый российский консул в Молдавии А. Н. Пизани (также уроженец Константинополя, однако итальянского происхождения) вскоре столкнулся с господарем по поводу чрезвычайного налога в размере миллиона пиастров [330] О Пизани см.: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. 1898. Т. 23а. С. 578–579. . Тем не менее и после 1817 года восточная политика России предполагала сохранение правления фанариотов в Молдавии и Валахии, что не могло радовать местное боярство. Характерной в этом смысле была реакция российского Министерства иностранных дел на решение Порты в 1819 году ограничить число претендентов на молдавский и валашский престолы представителями четырех фанариотских семей (Каллимахи, Суцу, Ханжерли и Морузи). Российский МИД предпочел промолчать по этому поводу и инструктировал Строганова, чтобы тот уверил Скарлата Каллимахи (ставшего Великим драгоманом Порты после завершения своего семилетнего правления в Молдавии в 1819 году), что Россия исключает возможность войны с Османской империей и не стремится к каким-либо территориальным приобретениям, которые положили бы конец правлению фанариотов в княжествах [331] См. отрывок министерской записки, адресованной Строганову 17 марта 1820 г.: Documente privitoare la istoria românilor / Ed. N. Hodoș. Vol. 18. P. 427. Вероятный автор записки Каподистрия отмечал, что боязнь фанариотов потерять престолы Молдавии и Валахии была основной причиной упорного отказа Порты уступить княжества России в 1810 и 1811 гг. . Эти заверения должны были поощрить фанариотов к разрешению спорных вопросов в российско-османских отношениях, накопившихся с 1812 года.