Виктор Таки - Россия на Дунае. Империя, элиты и политика реформ в Молдавии и Валахии, 1812—1834 [litres]

Неудача монархического конституционализма как альтернативной формулы политического устройства для посленаполеоновской Европы объяснялась прежде всего отсутствием оригинального политического языка у его сторонников. Александр I и его министр иностранных дел были вынуждены использовать элементы риторики конституционализма и монархического единства, интерпретируя и то и другое весьма своеобразно. Будучи хрупким соединением взаимно противоречивых идей, монархический конституционализм пал жертвой более очевидных смыслов конституционализма и монархического единства, используемых его политическими противниками. Вынужденный стать или защитником легитимизма, или настоящим конституционным монархом, Александр I избрал первое. В условиях новой волны революций в Европе он вряд ли мог поступить иначе.

Конец политической карьеры Каподистрии в России также был результатом его неспособности контролировать идеологическое значение своей политики в условиях непримиримой вражды революционеров и легитимистов и, в частности, смысл своей политики по отношению к османским грекам. Каподистрия не был доктринером. Встретив препятствия в реализации своего Греческого проекта после 1815 года, он проявил гибкость, что позволило ему сохранить свое влияние на политику России на протяжении довольно длительного времени. При всех своих симпатиях делу греческого освобождения он оставался сторонником умеренности и компромисса. Он понимал, что примирительный тон политики Александра I после Венского конгресса делал маловероятной новую российско-османскую войну, на которую рассчитывали более радикальные греческие лидеры. Вот почему Каподистрия сконцентрировал свои усилия на формировании новой греческой элиты посредством образовательных инициатив и подготовки почвы для достижения греческой независимости, как только ситуация в Европе и восточная политика России сделают это возможным. С этой целью Каподистрия стал одним из активных членов Общества любителей муз ( «Филомузос этэрия» ), основанного в Вене во время конгресса [350] Общество было основано в 1813 г. под почетным председательством Фредерика Норта, известного британского эллинофила. К моменту открытия конгресса общество было перенесено в Вену. В 1815–1818 гг. штаб-квартира находилась в Мюнхене, и общество пользовалось поддержкой короля Баварии Максимилиана и его наследника принца Людвига. Затем общество было перенесено в Санкт-Петербург и возглавлено Каподистрией и Александром Стурдзой. Целью общества был сбор средств на создание греческих академий в Афинах и на г. Пилоне, а также поддержка молодых греков в европейских университетах. О «Филомузос этерии» см.: Botzaris . Visions balkaniques. P. 69; Ghervas . Réinventer la tradition. P. 353–364. .

Очень скоро, однако, его имя стало использоваться последователями «Филики этерия», основанного в Одессе в 1814 году тремя греческими купцами, стремившимися к более радикальному решению греческой проблемы [351] О создании «Филики этерия» в России см.: Арш Г. Л. Этеристское движение в России. M.: Наука, 1970; Йовва И. Ф. Бессарабия и греческое национально-освободительное движение. Кишинев: Штиинца, 1974. С. 24–73. . Введенные в заблуждение традиционным образом русского царя как покровителя православия этеристы рассматривали его министра иностранных дел в качестве естественного предводителя греческого революционного движения и даже предложили ему стать во главе их тайного общества. Несмотря на то что Каподистрия отверг это предложение с возмущением [352] Арш Г. Л. Каподистрия. С. 202–205. , этеристы продолжали использовать его имя для привлечения сторонников среди своих соотечественников как в России, так и в Османской империи, что поставило российского министра иностранных дел в крайне деликатное положение. В своих письмах к греческим лидерам Каподистрия снова и снова настаивал, что он никогда не поддерживал идею революционного восстания. Хотя его истинным намерением было развитие греческого образования, «некоторые интриганы намеренно… приписывают „Обществу любителей муз“ другие мотивы и преследование гораздо более далеко идущих целей», – писал Каподистрия ректору Высшей коммерческой школы в Одессе Вардолахосу [353] Арш Г. Л. Каподистрия. С. 292–294. Каподистрия адресовал подобные письма бывшему валашскому митрополиту Игнатию, российскому консулу в Апулии и Архипелаге Л. П. Бенаки и правителю Мани Петро-бею Мавромихалису. . Однако на практике статс-секретарь Александра I мало что мог сделать для того, чтобы остановить этеристов, будучи раздираем между симпатией к своим единоплеменникам, с одной стороны, и лояльностью к императору и своими политическими убеждениями – с другой.

Расчет греческих революционеров не был совершенно утопическим. Российские власти в Одессе и Кишиневе достаточно свыклись с ролью России как покровительницы православных единоверцев и потому закрывали глаза на военные приготовления этеристов, даже без приказа на то со стороны императора [354] Арш Г. Л. Этеристское движение в России. С. 262–263; Jewsbury G. The Greek Question: The View from Odessa, 1815–1822 // Cahiers du Monde Russe. 1999. Vol. 40. No. 4. P. 751–762. . Уже после того, как Ипсиланти пересек Прут, он написал генерал-губернатору Новороссии А. Ф. Ланжерону, дабы убедить того, что император в курсе происходящего и что он, Ланжерон, ничем не рискует, пропуская сформированные в Одессе греческие отряды на соединение с повстанцами в Молдавии [355] Цит. по: Арш Г. Л. Этеристское движение в России. С. 309. . Тот же блеф использовался этеристами для вербовки сторонников в княжествах, не только среди местных греков (включая самого молдавского господаря Михая Суцу), но и среди молдавских и валашских бояр [356] Oţetea A. Tudor Vladimirescu, şi revoluitia din anul 1821. Bucureşti: Editura Ştiinţifică, 1972. P. 181. . Весь план этеристов держался фактически на уверенности в неизбежности российской интервенции на стороне восставших греков, после того как бывший адъютант Александра I призовет греков к восстанию от его имени. Российская военная интервенция, однако, не последовала, поскольку к марту 1821 года Александр I уже отстаивал принципы меттерниховского легитимизма.

Уже в Троппау в сентябре 1820 года император был вынужден признать, что его «либеральная» политика была ошибкой, и заявил о готовности послать войска для подавления революции в Италии. Спустя пять месяцев Греческое восстание в княжествах грозило вовлечь его в борьбу против законного, хотя и нехристианского государя. Меттерних не преминул воспользоваться щекотливым положением российского императора во время Лайбахского конгресса, чтобы расправиться со своим политическим противником Каподистрией. Подобно греческим заговорщикам, австрийский канцлер предпочел проигнорировать различие между «Филомузос этерия» и «Филики этерия» и представил Каподистрию как тайного зачинщика восстания [357] Grimsted . The Foreign Ministers of Alexander I. P. 254–255. . Хотя Александр I не сразу уступил давлению Меттерниха, он немедленно дезавуировал своего бывшего адъютанта и осудил все попытки использования его имени для поддержки восстания, в котором император усмотрел результат всеевропейского революционного заговора, руководимого мистическим Парижским комитетом [358] См. письмо Александра I обер-прокурору Святейшего синода А. Н. Голицыну, цитируемое в: Романов Н. М. Император Александр I. Опыт исторического исследования. СПб.: Экспедиция заготовления государственных бумаг, 1912. Т. 1. С. 558. Осуждение царем предприятия Ипсиланти было сообщено последнему Каподистрией в частном письме 26 марта 1821 г.: Botzaris . Visions balkaniques. P. 230–232. . В последующие месяцы царь отказывался рассматривать османские расправы над греческим населением как повод для объявления войны Порте. Все попытки Каподистрии побудить Александра I занять более агрессивную позицию в Восточном вопросе оказались безрезультатными и свидетельствовали о стремительной утрате им своего влияния на царя. В мае 1822 года Каподистрия получил бессрочный отпуск и навсегда покинул Россию.