Дэвид Хоффманн - Взращивание масс. Модерное государство и советский социализм, 1914–1939

Кроме того, советские специалисты по рационализации производства изучали психологические последствия индустриального труда и способы свести к минимуму неврологический стресс. Ведущий советский психолог Арон Залкинд писал в 1930 году, что «социалистическое строительство требует максимального, планового использования всех наук, связанных с вопросами психоневрологии человека». Он стремился повысить производительность труда «рабочих масс» при помощи исследования «производственной психоневрологии», психологии, двигательных навыков и педологии [388] Психоневрологические науки в СССР: Материалы I Всесоюзного съезда по изучению поведения человека / Под ред. А. Б. Залкинда. М., 1930. С. 5–8. См. также: Гигиена труда. 1934. № 5. С. 30–32. . Советская индустриальная психология являлась частью более обширного, международного движения. В начале 1920-х годов психотехнические институты были основаны в Великобритании, во Франции, Германии, Италии, Польше и Японии, а также в Советском Союзе. Более того, международный психотехнический конгресс по созданию единой терминологии психотехнического движения был проведен в 1931 году в Москве. В рамках общего стремления заменить хаос свободного рынка рациональным использованием рабочей силы возникли такие новые разделы знания, как психология труда и проверка на профессиональную пригодность [389] Rabinbach А. The Human Motor: Energy, Fatigue, and the Origins of Modernity. New York, 1990. Р. 274–278. .

Советские специалисты по рационализации производства всячески стремились к достижению максимально возможной производительности труда, что, помимо прочего, проявилось в образе гибрида человека и машины. Машина, возможно, наиболее ярко персонализировала прогресс и способность к совершенствованию, и, с точки зрения некоторых, она стала образцом для трансформации человека [390] Clark Т. The «New Man’s» Body: A Motif in Early Soviet Culture // Art of the Soviets: Painting, Sculpture, and Architecture in a One-Party State, 1917–1992 / Eds. M. Cullerne Bown and B. Taylor. New York, 1993. Р. 36. . Ряд европейских мыслителей XIX века утверждали, что человеческое тело, подобно машине, является двигателем, преобразующим энергию в механическую работу. Они считали, что общество должно сохранять, использовать и расширять энергию трудящегося человеческого тела и соразмерять движения тела с движениями машины. К 1890-м годам появилась такая отрасль знания, как «научная организация труда», а в XX веке научные рассуждения о телесном труде звучали на парламентских дебатах и публиковались в социологических трактатах, программах либеральных реформ и социалистических брошюрах [391] Rabinbach А. The Human Motor. P. 2–8. .

Некоторые советские деятели приняли на вооружение этот машинный идеал, представляя себе людей, чей труд будет рационально использоваться для максимального повышения производительности всего общества в целом. В 1928 году Николай Бухарин призывал «в кратчайший срок произвести определенное количество живых рабочих, квалифицированных, специально вышколенных машин» [392] Бухарин Н. И. Выступление на I Педологическом съезде // На путях к новой школе. 1928. № 1. Цит. в: Clark Т. The «New Man’s» Body. Р. 36. . Кинорежиссер Дзига Вертов писал: «Новый человек, освобожденный от грузности и неуклюжести, с точными и легкими движениями машины, будет благодарным объектом киносъемки» [393] Вертов Д. МЫ. Вариант манифеста // Вертов Д. Из наследия. М.: Эйзенштейн-центр, 2008. Т. 2: Статьи и выступления. Опубликовано на сайте oteatre.info/my-variant-manifesta/. Цит. в: Fritzsche Р., Hellbeck J. The New Man in Stalinist Russia and Nazi Germany // Beyond Totalitarianism: Stalinism and Nazism Compared / Eds. M. Geyer and S. Fitzpatrick. Cambridge, 2009 (см. рус. пер.: За рамками тоталитаризма. Сравнительные исследования сталинизма и нацизма. М.: РОССПЭН, 2011). . Идеал человека-машины был популярен в межвоенный период и среди немецких мыслителей, но там он принял совершенно иной облик. Немецкая версия человека-машины была связана с милитаризмом, последовавшим за Первой мировой войной. Эрнст Юнгер писал о новой породе людей-машин, «бесстрашных и прекрасных, не боящихся крови и не знающих жалости, новой расе, которая строит машины и доверяет машинам, для которой машины не бездушное железо, а орудие могущества» [394] Jünger Е. Copse 125: A Chronicle from the Trench Warfare of 1918. New York, 1988. Р. 21. Цит. по: Fritzsche Р ., Hellbeck J. The New Man in Stalinist Russia and Nazi Germany. Р. 310. . Напротив, советская версия человека-машины не имела милитаристского оттенка, будучи вместо этого связанной с идеалом труда. Алексей Гастев, ведущий советский тейлорист, развивал идеи автоматизации людей в целях повышения производительности их труда. Он создал в Москве Центральный институт труда, где исследовались физиологические аспекты трудовой деятельности, и обучал рабочих, добиваясь повышения производительности их труда. Конечная цель Гастева состояла в установлении симбиоза между человеком и машиной, чтобы рабочие восприняли ритм и эффективность движений фабричного оборудования и стали похожими на роботов производителями продукции, с идеально дисциплинированными умами и телами [395] Stites R. Revolutionary Dreams: Utopian Vision and Experimental Life in the Russian Revolution. Oxford, 1989. P. 152–154. Об идеях Платона Керженцева, советского специалиста по производительности труда, стремившегося «внедрить научные принципы не только в экономическую или производственную деятельность человека, но и в любую работу или организованную деятельность», см.: Ibid. P. 155–159. .

Идеи Гастева имели огромное влияние, но вместе с тем встречали и сопротивление. Многие специалисты по трудовой гигиене опасались, что он ставит эффективность выше безопасности и здоровья рабочих [396] Siegelbaum L. H. Okhrana Truda. P. 226–227. . Что еще более важно, многие рабочие и левые коммунисты выступали против методов тейлоризма, который использовал Гастев, так как считали, что речь идет о самой настоящей капиталистической эксплуатации. Ленин был всецело на стороне Гастева и поддержал в 1920 году создание Института труда, в следующем году переименованного в Центральный институт труда. Оправдывая свой подход, Ленин заявлял, что «крупнейший капитализм создал такие системы организации труда, которые при условии эксплуатации масс населения были злейшей формой порабощения… но которые в то же самое время являются последним словом научной организации производства, которые должны быть приняты Социалистической Советской Республикой, которые должны быть переработаны ею в интересах… повышения производительности труда» [397] Ленин В. И. Очередные задачи Советской власти // Ленин В. И. Полное собрание сочинений. 5-е изд. М.: Издательство политической литературы, 1969. Т. 36. С. 140; Bailes K. E. Technology and Society under Lenin and Stalin. P. 50–52. . Идеи Гастева окончательно одержали верх лишь в начале 1930-х годов, когда кампания индустриализации потребовала не только достижения оптимальной производительности, но и быстрого обучения миллионов бывших крестьян промышленному труду [398] Hoffmann D. L. Peasant Metropolis. P. 78–79. .