Олег Будницкий - Другая Россия. Исследования по истории русской эмиграции

Отметим, что переговоры велись весьма интенсивно; когда, казалось, были выработаны взаимоприемлемые условия по всем пунктам сделки, 17 мая банк внезапно вместо внесения первой половины платежа наличными предложил следующую комбинацию: «По подписании договора покупатель открывает в Английском банке в Белграде (Trade Corporation) аккредитив на сумму около 6000 фунтов стерл[ингов]. По приемке товара и по погрузке его на пароход, продавец получает коносамент на ордер, каковой коносамент представляется в Английский банк, где получает наличными фунтами или чеками на Лондон сумму по расчету 1 ф. ст. за каждый килограмм серебряной монеты, а остальную причитающуюся сумму, согласно Вашему проекту, в виде акцептованной тратты».

Тизенгаузен при участии советника миссии Пелехина и сенатора Д. И. Никифорова отредактировал договор заново и в тот же день отправил его в банк в сопровождении ультиматума: в течение 36 часов или принять договор в единственно приемлемой для продавцов редакции, или отказаться от сделки [260] Докладная записка (очевидно, А. Е. Тизенгаузена) на имя и. о. начальника Финансовой части от 25 мая 1921 // HIA. Vrangel. 154–57. Л. 57–59. .

Лебедев ответил, по словам автора записки о неудачных попытках продать серебро, совершенно неприличным как по тону, так и по содержанию письмом.

Лебедев писал Тизенгаузену и А. Э. Ломейеру:

Несмотря на согласие в цене и других деталях оплаты, между нами существует основное различие во взглядах. Вы считаете себя представителями Российской Казны и составили проект договора от имени Управления Финансов. Между тем, в действительности Российской Казны, могущей отвечать перед контр-агентом всем достоянием Государства, и самого Управления Финансов в прежнем виде не существует(подчеркнуто кем-то из получателей письма. — О. Б. ). Поэтому Сербское учреждение не может рассматривать этот договор, как договор с Казной, а может рассматривать только как обычную торговую сделку между частными лицами. А так как Вы, как частные лица, не обладаете достаточными гарантиями для пополнения наших убытков в случае необходимости, а равно мы не можем нести риск, связанный с казенной продажей, то мы принуждены применить частные методы торговли.

Каким образом мы можем принять на себя, в том случае, если вся оплата будет произведена до погрузки, нижеследующий риск?

1. От возможной задержки в таможнях, которая вновь может запросить Белград.

2. От Вашей болезни или смерти.

3. От грабежа или несчастных случаев.

4. От наложения ареста за долги.

5. От политических осложнений и пр.

Все вышеуказанные причины могут задержать груз, в это время пароход может уйти, наша срочная сделка с Лондоном будет нарушена и мы потерпим крупные убытки от потери в курсе серебра, курсе валюты и интереса на затраченный капитал.

Открытие аккредитива «в постороннем солидном банке» Лебедев считал нормальным коммерческим обеспечением сделки [261] Русско-славянский банк — Финансовому Агенту при Российской Миссии в Белграде А. Е. Тизенгаузену и г. А. Э. Ломейеру. 18 мая 1921 // Там же. Л. 54. .

Причину «резкого и неожиданного изменения тона» Лебедева представители Управления финансов объясняли тем, что он все время надеялся «купить серебро без денег, когда же нашим ультиматумом от 17‐го мая он был поставлен в необходимость либо купить серебро и заплатить немедленно деньги, либо отказаться от сделки, он не нашел для себя более приличного выхода, как ответить нам указанным выше образом».

Разрыв с Лебедевым поставил врангелевских финансистов в крайне тяжелое положение; возможность реализации серебра в Белграде «почти исключалась». Представители Управления финансов рассматривали вопрос, ввиду все той же острой потребности в деньгах, о возможности залога серебра в белградском Национальном банке. Они считали это целесообразным в случае, если бы размер ссуды составил 75 % стоимости серебра, что дало бы приблизительно 25 пенсов за унцию [262] Докладная записка на имя и. о. начальника финансовой части от 25 мая 1921 // HIA. Vrangel. 154–57. Л. 59–60. .

Однако покупатель все-таки нашелся в лице некоего Русско-сербского общества для развития торговли и промышленности в славянских странах («Руссосерб»). Его директора Валентин Павлович Гайдуков и Яков Матвеевич Хлытчиев оказались более сговорчивы и, по-видимому, более кредитоспособны, чем Лебедев. Сделка, заключенная в июне 1921 года, была несомненно весьма выгодна для покупателей, точнее, перекупщиков. Продажная цена составила 24 пенса за стандартную унцию серебра при рыночной цене 36 пенсов. Нетрудно подсчитать, что скидка составила 33 % [263] Справка по вопросу о продаже просроченных закладов Петроградской Ссудной Казны // Там же. 154–58. Л. 107. .

Тем не менее задача пополнения стремительно скудеющей казны Врангеля была выполнена, и начальник Финансовой части Е. М. Балабанов мог доложить Главнокомандующему, что операция по продаже серебра в разменной и банковской монете, потребовавшая несколько месяцев усилий, успешно завершена. Всего было продано 5031,4 кг серебра. Чистая выручка составила 9311 ф. ст. [264] Докладная записка начальника Финансовой части Е. Балабанова Главнокомандующему Русской Армией. 18 июля 1921 // Там же. 154–57. Л. 113.

Однако еще до окончательного завершения сделки по продаже серебряной монеты Балабанов письмом от 30 июня и телеграммой от 12 июля потребовал от представителей Управления финансов в Сербии изыскать дополнительные средства для содержания армии. Способ пополнения средств был один — продажа оказавшихся в распоряжении армейских финансистов ценностей. Тем более что «Руссосерб» охотно соглашался их приобретать.

В докладной записке на имя начальника Финансовой части от 12 июля 1921 года [265] Там же. Л. 143–151. излагалась программа реализации имущества. К продаже предлагалась партия золотых монет, сданная 10 мая 1920 года Феодосийским отделением Государственного банка и оцененная по акту в 4045 руб. 85 коп. Партия состояла из 3525 руб. в российской золотой монете, в число которых входила одна монета времени Екатерины II, 28 турецких золотых лир, 260 германских золотых марок, 215 французских франков, 30 австрийских крон и полфунта в золоте, как скрупулезно отметили финансисты. Очевидно, что реализация указанных золотых монет, так же как небольшого количества процентных бумаг, вывезенных наряду с монетами из Каттаро еще в январе 1921 года и находившихся «под рукой», могла дать незначительную выручку.

Гораздо более серьезные результаты сулила продажа так называемого реалдоба (реальная добыча), состоявшего из ценностей, захваченных в различных большевистских учреждениях, пожертвований на нужды Добровольческой армии (серебряные портсигары, золотые нательные крестики и т. п.). Сюда же входило выморочное имущество, например ценности, принадлежавшие умершей бездетной вдове подполковника Крапивиной и внесенные судебным приставом в Севастопольское отделение Государственного банка в июле 1920 года, оцененные в 100 тыс. золотых рублей. По имевшимся сведениям, у покойной была сестра, но где ее было искать — неизвестно; материалы, конфискованные контрразведкой, в том числе тюки с деньгами (имевшими, впрочем, ценность близкую к макулатуре), вещественные доказательства уголовного розыска и т. п.