Олег Будницкий - Другая Россия. Исследования по истории русской эмиграции

Ну, разболтался. Крепко целую Вас и жму руку. По мере моего движения к Америке, буду писать Вам. Кстати, мой новый адрес: Мустамяки, дача Фальковского. Здесь, слишком близко к пограничной полосе, жить затруднительно: аэропланы бросают бомбы и проч[ие] военные неудобства. «Общее дело» всюду, куда даю, вызывает полнейшее сочувствие.

Ваш Леонид Андреев

только что получил Вашу телеграмму. Как видите, Америка! Попробую за эти дни соорудить для «Общего дела» статейку, но не знаю. Не умею маленьких. После написания сего письма, в ночь, был налет аэропланов: чувство довольно сильное. В Ваммельсу, совсем близко от моего дома, сброшено три бомбы [357].

12 мая 1920 г. [358]

В последние дни парижская и лондонская печать, в особенности последняя, полны дифирамбов Польше: ненависть, разжигаемая искусственно против России, считается вполне законной; Польша — «благородная страна, освободившаяся сама (?) от русского ига»; от России Польша отнимает то, что ей принадлежит «по праву», и т. д. Французские газеты иногда сентиментально считают нынешнее наступление поляков освобождением от большевистского ига…

Полагаю, что «Комитет Освобождения» [359]и «Общее дело» должны начать кампанию для разъяснения сущности польской политики.

Основные положения:

1) Русское правительство добровольно даровало свободу Польше.

2) Польша повторяет наши исторические ошибки в значительно более сильной степени: полонизация и чудовищное преследование православия в занятых русских землях. Густо размазывая историю Варшавской цитадели (10‐й павильон [360]), ничего не говорит о Кремле и Гермогене [361].

3) Польская печать усиленно проводит циничный взгляд: все внимание на Запад, Восток сгнил, в лучшем случае через несколько лет обратится в множество слабых и враждующих штатов, а потому надо теперь же разрешить на Востоке свои «исторические задачи»…

4) Польское правительство не желало вести освободительные войны совместно с вооруженными силами Ю[га] Р[оссии]. Переговоры затягивались на много месяцев. Стратегические разграничительные линии ими были отвергнуты. Наступление прекратилось тотчас же вслед за взятием нами Киева и возобновилось тотчас же после крушения (временного) южных русских армий.

5) Нынешнее наступление поляков имеет характер совершенно ясно выраженный: не борьба с большевиками, а завоевание, отторжение русских земель, пользуясь временным бессилием русского народа.

6) При этом повторяется полностью, по договору с Петлюрой, немецкая политика расчленения России.

7) Результаты:

а) Гальванизация большевизма (письмо Брусилова и проч.) [362].

б) Грабеж России.

в) Возбуждение вражды к полякам даже среди элементов расположенных.

По-видимому, некоторые союзники ничего против этого не имеют.

г) Уклон России к союзу с немцами.

8) Польше необходимо стать на правильный путь — не завоевания, а освобождения России совместно с русскими антибольшевистскими силами. Это не услуги, а самострахование. Отнюдь не разрешая ныне вопросов территориальных и границ.

Иначе Польша в ближайшие годы будет раздавлена до основания и, как самостоятельное государство, погибнет навсегда.

Париж, 17 (30) сентября 1921 г. [363]

Многоуважаемый Владимир Львович,

Я был у Вас четвертого дня, но Вы были заняты с кем-то и я передал то, что хотел сказать Вам, В. В. Топорову [364]. Дело в том, что я в большой нужде и потому прошу Вас чрезвычайно уплачивать мне то, что Вы должны мне, хотя бы по малым частям, хотя бы по 200, по 100 франков в месяц. Такая сумма при большом денежном обороте, который имеет всякая газета не только в месяц, но и в сутки, — совершенный грош — почти 3 франка в день. Ведь как-никак, а газета все же существует и все же кое-что платит прочим сотрудникам, даже и тем, которые не на жалованье, — например Яблоновский [365], Куприн, — а я почему-то в такой немилости, что мне даже отказали в печатании моего объявления о моей книге, каковое я просил ставить в счет уплаты долга мне: поставили раз — и конец, меж тем как в газете идут буквально круглый год, буквально каждый день большие бесплатные объявления даже тех, кто совсем чужой газете.

В надежде, что Вы помните о моей просьбе,

С совершенным почтением

Ив. Бунин

Сремски Карловцы, 27 июня 1922 г.

Глубокоуважаемый Владимир Львович,

сегодня в Белграде получен № 565 «Общего дела». Ознакомившись с ним, я спешу горячо поблагодарить Вас за нравственную поддержку Армии и неизменную защиту ее интересов.

«Общее дело» осталось верным своим боевым лозунгам и по-прежнему является доблестным авангардом антибольшевистской печати.

Оно не устает смело и громко изобличать большевиков и иже с ними и призывать эмигрантские круги к единению в общей борьбе с врагом Родины.

Не могу, однако, не остановиться на некотором недоумении, вызываемом Вашей передовицей «Все — против большевиков».

Призывая всех на борьбу с большевиками, Вы пишете: «Нам нужен один антибольшевистский фронт от левых демократов до Национального комитета».

Таким образом, Вы оставляете в стороне монархистов, между тем как они, несмотря на отличие их политической идеологии от указанных группировок, являются несомненно элементами антибольшевистскими.

Предложенный Вами единый фронт, не обнимая собой все зарубежные антибольшевистские силы, естественно, рождает наряду с ним другой антибольшевистский фронт — от Национального комитета до правых монархистов.

Получается вместо желаемого объединения вредящее делу разъединение.

Мне думается, мы должны всемерно стремиться к действительно общему сплочению, и это не так уж безнадежно.

Объединения, имевшие ныне место в Константинополе, Белграде и Финляндии, тому пример.

Хочу думать, что в конце концов к этому придет и Париж.

Единодушный протест русской прессы и русской общественности побудил наконец болгарское правительство, хранившее до сих пор упорное молчание, к официальным разъяснениям.

В номере «Le Temps» от 21‐го июня появилось официозное сообщение Бюро болгарской прессы. «La question de L’ armée Wrangel», исполненное от начала до конца сознательной намеренной лжи [366].

Необходимо выступить с энергичным опровержением и требовать представления доказательств и всестороннего расследования, которого, пока безуспешно, домогались я в письме моем к Председателю Совета министров, русские общественные организации и часть русской прессы.