Николай Карташов - Ватутин

Однако в Ставке были другие планы. Там полным ходом шла подготовка к контрнаступлению советских войск под Сталинградом, и, безусловно, проводить еще одну масштабную наступательную операцию на Воронежском фронте было нецелесообразно. 28 сентября из Ставки пришла директива №170627, она предписывала войскам фронта лишь закреплять занимаемые рубежи, в резерв выводились 17-й и 24-й танковые корпуса.

Во второй половине октября 1942 года Николая Федоровича неожиданно вызвали в Москву. Встретившись с начальником Генерального штаба Василевским, он узнал от него, что подготовлен план наступательной операции «Уран» по окружению и разгрому немецких войск под Сталинградом, его основные положения утверждены Верховным.

— Сейчас пришло время ознакомить всех командующих и приступить к непосредственной подготовке контрнаступления, — сказал Василевский.

И продолжил:

— Тебе, Николай Федорович, придется принять командование вновь создаваемым Юго-Западным фронтом. Верховный одобрил твою кандидатуру. Вот проект приказа. — Василевский протянул Ватутину бланк с отпечатанным текстом.

Ватутин быстро пробежал глазами по лаконичным строкам документа: «Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. К 31 октября 1942 г. сформировать Юго-Западный фронт.

2. В состав Юго-Западного фронта включить: 63 армию, 21 армию, 5 танковую армию.

3. Управление Юго-Западного фронта развернуть на базе управления 1-й гвардейской армии и дислоцировать в районе Ново-Анненский.

4. Назначить командующим Юго-Западным фронтом генерал-лейтенанта т. Ватутина, освободив его от должности командующего Воронежским фронтом. Начальником штаба Юго-Западного фронта назначить генерал-майора т. Стельмаха.

Командующим Воронежским фронтом назначить генерал-лейтенанта тов. Голикова».

Пока Ватутин дочитывал текст, Василевский уже давал ему напутствие:

— Так что, Николай Федорович, готовься претворять свои наступательные идеи в жизнь. Но для начала тебе предстоит сформировать управление фронта, принять войска. Времени у тебя в обрез, наступать твоему фронту предстоит раньше Сталинградского...

— Не привыкать, Александр Михайлович, — ответил Ватутин.

— Помощь окажем, можешь не сомневаться, — заверил Василевский. — За твой фронт отвечает Жуков, но я буду всегда рядом.

За время совместной учёбы в Академии Генерального штаба, а затем работы в Генштабе Ватутин и Василевский научились понимать друг друга с полуслова. Их отношения, как уже было сказано выше, давно были дружескими, но они никогда не переходили рамки отношений служебных. Как говорится, дружба дружбой, а служба оставалась службой.

— Александр Михайлович, прошу разрешения повидаться с семьёй, — обратился Ватутин к Василевскому. — С июля своих не видел...

— Святое дело, — ответил Василевский. — А кто у тебя там сейчас на хозяйстве?

— Первый заместитель генерал Малиновский.

— Родиона хорошо знаю, на него можно положиться, — одобрительно кивнул Василевский. — Так что давай встречайся с семьёй. А как мать, сестры? Братья?

— Слава богу, живы! Но пока ещё под оккупантами... Братья воюют.

После нескольких месяцев разлуки Николай Федорович повидал семью. Его неожиданное появление вызвало неописуемую радость у Татьяны Романовны и детей Лены и Вити. Все дружно повисли на крепких отцовских плечах. Поцелуи, слезы... Дома он пробыл только одну ночь. Рано утром, когда дети ещё спали, Ватутин, попрощавшись с женой, вновь убыл на Воронежский фронт. Там, скоро сдав дела новому командующему генерал-лейтенанту Ф. И. Голикову, он отправился в район Сталинграда.

Уместно добавить, что Ватутин оставил своему преемнику крепко сколоченное, имеющее боевую практику фронтовое управление, а также войска, владеющие опытом как оборонительных, так и наступательных действий. Всё это в дальнейшем позволит успешно провести Острогожско-Россошанскую и Воронежско-Касторненскую наступательные операции.

Хмурым утром 28 октября Ватутин вместе со своим адъютантом майором Я. В. Сируком прибыл на железнодорожную станцию Филоново. Первое, что бросилось в глаза, — это в кучах битого кирпича разрушенные либо искореженные непрерывными бомбежками пристанционные постройки. О былой ухоженности станции напоминали лишь снесенная наполовину водокачка да черное от копоти, без окон небольшое здание вокзала, на углу которого сиротливо болталась вся посеченная осколками вывеска с надписью «Кипяток». Деревьев тоже не было — одни обгоревшие чёрные пеньки. Эту невеселую картину дополняла на редкость ветреная и дождливая погода.

В нескольких километрах от станции находились станица Филоновская, хутор Новоаннинский, село Анновка и другие населенные пункты, в которых уже начали размещаться прибывающие части нового фронта. Сам штаб располагался непосредственно в станице Филоновской. От неё до Сталинграда, где дни и ночи шли жестокие бои, было 200 с лишним километров.

Николая Федоровича встретил генерал-майор C. П. Иванов, назначенный вскоре заместителем начальника штаба Юго-Западного фронта — начальником Оперативного управления. Он доложил, что из нового начальства прибыл только командующий артиллерией фронта генерал-майор артиллерии М. П. Дмитриев. Остальные находятся пока в пути, в том числе член Военного совета корпусной комиссар А. С. Желтов и начальник штаба фронта генерал-майор Г. Д. Стельмах.

Примечательно, что на генерала Иванова новый командующий фронтом поначалу не произвел никакого впечатления. Впоследствии он так описал свою первую встречу с Ватутиным:

«Если честно, то при встрече его в тот пасмурный октябрьский день я был, пожалуй, разочарован. Все командующие фронтами, которых я знал до этого, исключая В. Н. Гордова [38] Генерал-лейтенант Василий Николаевич Гордов с 23 июля по 12 августа 1942 года командовал Сталинградским фронтом. Юго-Западный фронт формировался заново, а не на базе Сталинградского, который к этому моменту был уже переименован в Донской. , и внешне были незаурядны. С. К. Тимошенко — с кавалергардским ростом, телосложением и выправкой, А. И. Еременко — богатырь вроде Микулы Селяниновича. Статный и элегантный К. К. Рокоссовский... Иначе смотрелся новый командующий: мал ростом, преждевременно располнел, лицо скуластое, поведение, я бы сказал, какое-то нарочито обыденное...

Надо сказать, что Николай Федорович в те дни сильно недомогал и, возможно, поэтому мое первое впечатление о нем было двойственным. Он не спешил приступить к делу, более получаса сидел за столом, пил с наслаждением горячий крепкий чай — отличная заварка оказалась у его расторопного адъютанта Якова Владимировича Сирука.