Николай Карташов - Ватутин

Все эти дни Ватутин находился в войсках. Вместе с командармами, начальниками штабов проводил рекогносцировочные мероприятия, уточнял на испещренных красными стрелами картах направления предстоящих ударов, проверял готовность частей и соединений к выполнению поставленных задач. От него требовалось нечеловеческое напряжение.

Но, как назло, Николаю Федоровичу нездоровилось. Злая и опасная своими осложнениями болезнь туляремия одолевала командующего. Теплая бекеша, валенки, глубоко надвинутая на уши папаха не спасали его от противного озноба. Температура скакала до 40°. Свалиться от болезни в такой критический момент — значит снять с себя ответственность за всю операцию. В силу своего характера Николай Федорович этого допустить не мог. Поэтому он всячески старался скрыть свой недуг.

— В госпиталь вам треба, товарищ генерал, — чуть ли не приказным тоном выговаривал ему адъютант майор Сирык. — Отлежаться бы трохи...

— Ты мне лучше, Яша, чайку сделай покрепче да погорячее, — следовал ответ Ватутина.

Но помощь докторов все равно потребовалась. Лечили Николая Федоровича не в госпитале, а прямо на рабочем месте. Лучшие терапевты фронта постоянно находились рядом с ним и вскоре подняли на ноги своего командующего.

Перед грядущим наступлением воинам 1-й и 3-й гвардейских армий был зачитано обращение Военного совета Юго-Западного фронта. «Вы слышите стоны замученных и обездоленных советских людей: отцов и матерей, жён и детей наших, — говорилось в документе. — Ваши сердца преисполнены священной ненавистью к фашистской мерзости, отродью рода человеческого. Так же, как и в боях под Москвой, Ростовом и Тихвином, вы ждёте приказа — идти вперёд на разгром врага, на освобождение наших городов и сёл, наших семей.

Настал грозный час расплаты с лютым врагом. Приказ дан. Вперёд, всесокрушающей лавиной, славные воины!»

Утро 16 декабря, как и памятный день 19 ноября, выдалось туманное. Применять авиацию было нельзя. Но переносить дату операции никто не собирался. Как только стрелки часов подошли к заветной черте — морозный воздух тут же раскололи залпы артиллерийских орудий, с диким воем в сторону немецких позиций полетели снаряды «катюш». После артиллерийской подготовки войска ударных группировок Юго-Западного и Воронежского фронтов перешли в наступление. Ватутин находился на командном пункте 1-й гвардейской армии и с нетерпением ждал докладов. Однако наступление развивалось в невысоком темпе. За первую половину дня 1-я гвардейская армия генерал-лейтенанта В. И. Кузнецова и 6-я армия генерал-майора Ф. М. Харитонова Воронежского фронта сумели продвинуться вперёд только на 2—3 километра.

— Топчемся, топчемся на месте, — раздраженно выказывал свои претензии Ватутин генералу Кузнецову.

— Так точно, товарищ командующий, топчемся, — соглашался Кузнецов. — Я уже ввёл 25-й танковый корпус, но танки попали на минные поля. Пять машин уже потеряли...

— Как попали? Но ты же мне докладывал, что саперы заранее сделали проходы для танков, обозначили вешками... Получается, немцы снова заминировали проходы? Разберитесь немедленно!

Вскоре последовал доклад Кузнецова:

— Немцы ставили мины ещё летом, затем осенью и вот сейчас, зимой. Саперы извлекли те, которые были наверху. А мины, скрытые под снегом, вмерзшие в землю, не сумели обнаружить.

— Выходит, немцы нам торт многослойный приготовили?

— Так точно, многослойный!

Ватутин на некоторое время задумался, пристально всматриваясь в степь, на которую быстро опускались зимние сумерки. Продолжать наступление по неразминированным проходам означало дальше гробить технику и терять людей.

— Танки вернуть на исходные, — с металлом в голосе сказал Ватутин. — Пехоту тоже. Пока не будут разминированы проходы, вперёд ни на шаг. Артиллерии вести беспокоящий огонь...

На следующий день, 17 декабря, после артиллерийской подготовки, а также при поддержке авиации — на этот раз погода благоприятствовала — наступление возобновилось. Причем сразу две армии — 1-я гвардейская Кузнецова и 6-я Харитонова взяли хороший старт. Следом за ними вперёд пошла 3-я гвардейская армия генерала Д. Д. Лелюшенко. Как свидетельствуют документы, за три дня боев ударные группировки сумели основательно взломать оборону противника. На участке 1-й гвардейской и 6-й армии прорыв составил 60 километров по фронту и 40 километров в глубину. Гвардейцы Лелюшенко в полосе наступления прорвали вражескую оборону на 20 километров. В результате боёв две немецкие и две итальянские дивизии были разгромлены полностью.

«К рассвету все было закончено, — писал в те дни военный корреспондент газеты «Красная звезда» М. А. Вистинецкий. — Перестрелка стихла. На юго-восток потянулись колонны наших частей, разгромивших врага. На север поплелись многочисленные колонны пленных. Четыре неприятельские дивизии прекратили свое существование... Когда мы прибыли сюда вскоре после боя, высоко в небе кружился немецкий самолет. Он долго петлял над полем, не открывая огня и не сбрасывая бомб. Очевидно, этот самолет был прислан, чтобы разведать, что же здесь произошло, куда девались четыре гитлеровские дивизии. Наши бойцы, посмеиваясь, говорили: “Смотри, смотри, обрадуешь Гитлера”».

А 20 декабря вся та же «Красная звезда» поместила на первой полосе портрет Ватутина, под которым в рубрике «В последний час» говорилось о решительном наступлении частей и подразделений Юго-Западного фронта в районе среднего течения Дона и провале операции германского командования с целью деблокировать окруженную группировку. Вся страна, можно сказать, увидела одного из своих талантливых полководцев. В дальнейшем портрет Николая Федоровича еще не раз будет появляться на страницах газет в ознаменование побед вверенного ему фронта.

Успешные действия советских войск вынудили противника принимать экстренные меры. Манштейн срочно снял с Котельнического направления 6-ю танковую дивизию и спешно бросил её против Ватутина. Сообщение разведки об этом Николай Федорович встретил со свойственным ему спокойствием. Потом привычно склонился над картой. Нужно было всё обдумать и принять решение. После этого он вышел на связь со Ставкой, доложил создавшую обстановку и попросил в целях улучшения управления войсками подчинить ему 6-ю армию Воронежского фронта. Получив «добро» Ставки, Ватутин тут же связался с командармами и потребовал от них ещё больше активизировать действия наступающих частей, особенно танковых корпусов.

Надо сказать, что танковые корпуса проявили себя с самой лучшей стороны. Не ввязываясь в бои за опорные пункты немецко-фашистских войск, поддерживаемые авиацией, они стремительно вышли в тыл главных сил 8-й итальянской армии и оперативной группы «Холлидт». Стрелковые же части, наступая за подвижными соединениями, успешно окружали и уничтожали расчлененные группировки немцев и итальянцев, блокировали и штурмовали их опорные пункты.