Александр Полещук - Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

«Los!» — этим энергичным немецким возгласом Димитров обычно обозначал момент перехода от намеченного плана к практической работе: «Начинай!» Уже 25 сентября ИККИ направил Социалистическому Рабочему Интернационалу предложение о созыве совместного совещания в связи с угрозой нападения Италии на Абиссинию (Эфиопию). «Международное положение так напряжено, опасность взрыва новой империалистической войны столь угрожающа и близка, что нельзя терять ни часа», — призывал в своем послании Димитров. Инициатива не вызвала ответа. И после того как двухсоттысячная армия Муссолини при поддержке танков и авиации вторглась в беззащитную африканскую страну, Димитров продолжал убеждать секретаря Исполкома Социнтерна

Фридриха Адлера: «Всякое дальнейшее промедление в деле установления единства действий для борьбы против начавшейся войны имело бы тяжкие последствия». Но и второе письмо осталось без ответа {173} . Только 12 октября в Социинтерне рассмотрели предложение о едином фронте в защиту Абиссинии. По настоянию представителей Лейбористской партии Великобритании и социалистических партий Голландии, Дании, Швеции и Чехословакии эти предложения были отвергнуты. Стало очевидно, что ожидать быстрого и лёгкого продвижения по новому курсу не придётся…

Одновременно началась реализация замысла, которым Георгий Димитров год назад поделился со Сталиным, — упрощение громоздкой структуры Исполкома Коминтерна. Комиссию по реорганизации ИККИ возглавил Пальмиро Тольятти — фактический заместитель генсека. По его докладу Президиум ИККИ упразднил лендерсекретариаты, которые занимались оперативным руководством компартиями определённых регионов, институт представителей и инструкторов ИККИ в национальных партиях и несколько отделов. Руководство текущей работой Исполкома Коминтерна сосредоточилось в Президиуме и Секретариате. Каждый из секретарей ИККИ стал курировать группу партий и какой-либо отдел в аппарате, а также обзавёлся секретариатом, состоявшим из политических помощников и референтов. Эти секретариаты не принимали решений о политике партий, а лишь готовили проекты решений для высшего руководства ИККИ. Обязанности генерального секретаря были зафиксированы документально: готовить и ставить политические и тактические вопросы в руководящих органах ИККИ, вести переписку с компартиями, определять повестку заседаний Секретариата ИККИ, подписывать протоколы и документы руководящих органов ИККИ, наблюдать за своевременным исполнением решений руководящих органов, контролировать работу аппарата. Секретариат генерального секретаря состоял из тринадцати человек — пяти политических помощников, двух референтов и шести технических сотрудников. Среди них были и представители Компартии Китая, поскольку по распределению обязанностей Димитров получил в своё ведение вопросы, относящиеся к этой далёкой от круга его привычных интересов партии {174} .

Рабочий ритм Георгия Димитрова был напряжённым. Генеральный секретарь обычно приезжал в ИККИ около одиннадцати часов утра, а уезжал не раньше девяти. Чтение официальных документов, газет, писем и шифровок, переговоры, совещания, приём посетителей, распоряжения, согласования, диктовка стенографистке, подготовка статей и служебных записок, телефонные звонки — и так каждую рабочую пятидневку, а порой и в выходные дни [71]. Без штата помощников справиться со всем этим валом было бы просто немыслимо. Но Димитров предпочитал не перекладывать ответственность ни на помощников, ни на ближайших соратников. Самому на сто процентов владеть ситуацией, не упуская важных мелочей, было абсолютно необходимо: в любой момент могла возникнуть потребность быстро принять решение или высказать компетентное мнение, ответить на вопрос Сталина. И в длительных отпусках, которые Димитров обычно проводил на юге, он не отключался от текущих дел. Политический помощник Светослав Колев (Сергеев) регулярно посылал ему с курьером документы и материалы.

Болгарский писатель Ефрем Каранфилов, рассуждая о менталитете своих соотечественников, заметил, что в Димитрове болгарский национальный характер воплощён в «сгущённой концентрации». «Талантливые, очень способные болгары часто недолюбливают длительную, систематическую и упорную подготовку, чёрную кухонную работу, которая не видна никому и требует самоотречения, утомительного ожидания результата, продолжительного напряжения сил, — пишет он. — Георгию Димитрову, человеку одарённому, чужд поверхностный импрессионизм, чрезмерная самоуверенность, пристрастие к поспешным выводам. Напротив — он чернорабочий, какие у нас редко встречались» {175} .

Нетрудно заметить, что новая структура Исполкома Коминтерна оказалась схожа с построением руководящего звена ВКП(б). Повседневная работа Исполкома Коминтерна и его первого руководителя также несла отпечаток утвердившегося в СССР порядка функционирования партийно-государственного аппарата.

В архивах России и Болгарии отложились копии многочисленных писем Димитрова, адресованных Сталину. Их копии имеются и в дневнике. Начинаются эти лаконичные, на полстранички, послания, как правило, обращением «Дорогой товарищ Сталин!», заканчиваются тоже почти всегда одинаково: «С товарищеским приветом — Г. Димитров». Письма с прилагаемыми к ним документами представляют собой, в основном, просьбы согласовать проектируемые решения и акции Коминтерна, дать совет по той или иной проблеме. Сталин всегда знакомился с письмами Димитрова лично и реагировал на них, о чём свидетельствуют его краткие резолюции на возвращённых документах, телефонные звонки Димитрову или уведомления компетентных лиц о том, что по существу поднятых вопросов товарищ Сталин дал такое-то поручение.

Различные указания и предложения Сталина Димитров получал также по телефону или при личных встречах. Помимо совещаний в Кремле, актуальный вопрос мог быть обсуждён накоротке во время каких-либо мероприятий, торжеств, приёмов и застолий в узком кругу. Все высказывания вождя всегда заносились в дневник.

Самостоятельность Исполкома Коминтерна и его руководителей в принятии политических решений никогда не была полной и не могла быть таковой. Партия большевиков не только имела в III Интернационале непререкаемый авторитет и служила примером для других партий, но и финансировала Коминтерн. Димитров не видел в таком положении ничего зазорного. Коммунистический Интернационал, а не правители собственной страны, приговорившие его к виселице, являлся для него верховным законодателем и нравственным судьёй. И так считали все, кто в первые десятилетия XX века принёс на жертвенный алтарь революции свою судьбу, ничего не требуя взамен.