Александр Полещук - Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

О результатах развёрнутой проверки сотрудников аппарата ИККИ можно судить по нескольким документам. Одиннадцатого августа 1936 года секретарь партийного комитета аппарата ИККИ Ф. Котельников сообщил Димитрову, Мануильскому и Москвину, что в ходе проверки и обмена партийных документов выявлена и изгнана из партии «группа выродков, ставших предателями и врагами партии и рабочего класса». В докладной записке было названо несколько десятков сотрудников с указанием их прегрешений (связь с троцкистами, моральное разложение, сокрытие ареста родственников, участие в оппозициях и т. д.). В другой докладной записке, изготовленной в отделе кадров, говорилось о сорока выявленных «троцкистских и иных враждебных элементах» из числа членов Компартии Германии {187} .

Для коммуниста-эмигранта проверка завершалась в лучшем случае исключением из партии и увольнением из аппарата ИККИ, в худшем — дело передавалось в органы НКВД. Так, 23 августа 1936 года отдел кадров доложил Димитрову, что направил в НКВД материал на три тысячи (!) членов зарубежных компартий и политэмигрантов, подозреваемых в шпионаже, провокаторстве, вредительстве и т. д. Больше всего подобных случаев установлено в Польской, Румынской и Венгерской партиях. Агенты классового врага выявлены даже среди членов ЦК ряда партий. Таким образом, отдел кадров ИККИ в нарушение норм партийной жизни стал самостоятельно определять вину попавших в поле его зрения иностранных коммунистов, в том числе и руководителей «братских партий». Как реагировал на это донесение Георгий Димитров, неизвестно, но дело было уже сделано: в распоряжении НКВД оказался обширный компромат, база для будущих арестов.

В другом документе под названием «Список членов ВКП(б), состоявших ранее в других партиях, имеющих троцкистские и правые уклоны, а также получивших партийные взыскания», направленном парткомом аппарата ИККИ непосредственно в НКВД, было указано 87 фамилий, в том числе и фамилии руководителей «братских партий» и ответственных работников Коминтерна. Судя по скудным сопроводительным сведениям, большинство фигурантов попали в перечень лишь потому, что когда-то состояли в социал-демократических или других левых партиях. Среди них числились даже Отто Куусинен, секретарь Исполкома Коминтерна, и Стелла Благоева, автор первой биографии Георгия Димитрова, работавшая в ту пору в отделе кадров ИККИ. К «списку Котельникова» органы внутренних дел обращались не раз, судя по тому, что в копии, оставленной в отделе кадров, возле фамилий имеются надписи разным почерком — «Арестован» (подавляющее большинство) или «Работает» {188} .

Февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б) 1937 года, продолжавшийся одиннадцать дней, ошеломил Димитрова. Он скрупулезно перечисляет в дневнике всех докладчиков, начиная с наркома внутренних дел СССР Ежова, который обрушил град обвинений на Бухарина и Рыкова. По его словам, они противодействовали сталинской политике ускоренной коллективизации и индустриализации, а теперь связались с троцкистским подпольем, участвовали в подготовке террористических групп, готовивших убийство Сталина. Ораторы дружно выражали поддержку докладчику и требовали расширения репрессий против политических двурушников. Бухарин и Рыков выступили с невнятными раскаяниями. «Выступление Бухарина(гадкая и жалкая картина!)», — записывает Димитров, изменяя своей привычке бесстрастной фиксации фактов. Пленум исключил Бухарина и Рыкова из партии, и в тот же день они были арестованы.

А члены ЦК перешли к рассмотрению очередных вопросов повестки дня — о проведении выборов в Верховный совет; о политическом воспитании кадров; об уроках вредительства, саботажа и шпионажа в тяжёлой промышленности, на транспорте и даже — совершенно неожиданно! — в органах НКВД. Трижды выступал Сталин. В докладе «О недостатках партийной работы и мерах по ликвидации троцкистских и иных двурушников» он заявил, что по мере продвижения страны вперёд остатки разбитых эксплуататорских классов будут всё больше озлобляться, прибегать к самым острым, отчаянным формам борьбы как к последнему средству обречённых. Скрытую подрывную работу ведут в первую очередь бывшие оппозиционеры, среди которых наиболее опасны троцкисты. Троцкизм, по словам Сталина, изменился. Теперь это не политическое течение, а «безыдейная банда вредителей, диверсантов, разведчиков, шпионов, убийц, банда заклятых врагов рабочего класса, действующих по найму у разведывательных органов иностранных государств». Сила вредителей-троцкистов состоит в обладании партийным билетом, который «даёт им политическое доверие и открывает им доступ во все наши учреждения и организации», что является «находкой для разведывательных органов иностранных государств» {189} .

Выдвинутое Сталиным обоснование репрессий против потенциальных врагов народа показалось Димитрову столь убедительным, что он назвал пленум в дневнике «поистине историческим». Февральско-мартовский пленум ЦК ВКП(б) действительно вошёл в историю как пролог периода, названного впоследствии ежовщиной , что несколько демонизирует наркома и выпячивает его роль. Но даже если указать на истинных вдохновителей развернувшихся в последующие два года небывалых политических преследований — Сталина и его ближайшее окружение, — картина не станет полной. Понять её в лишь рамках дихотомии «палачи — жертвы» не удастся: цепочка палачей тянулась от высшего руководства до рядовых партийцев, а среди жертв оказывались и бывшие палачи. В один чудовищный клубок сплелись слепое доверие к Сталину, подчинение партийной дисциплине, страх за свою жизнь и жизнь близких, готовность к самопожертвованию во имя долга, взаимное недоверие и подозрительность, оправдание доносительства, подавление моральных норм соображениями государственной пользы и политической целесообразности…

Установки «поистине исторического» пленума ЦК немедленно были конвертированы в программу действий Исполкома Коминтерна. Её разработал Д. З. Мануильский — секретарь ИККИ, курирующий кадровую работу. В принятых Секретариатом ИККИ резолюциях коммунистам предписывалось поставить заслон классовому врагу, который не оставляет попыток проникнуть в руководящие органы Коминтерна и коммунистических партий. Члены зарубежных компартий, подозреваемые в содействии врагу, даже непреднамеренном, должны быть исключены из партийных рядов. Для выявления таковых санкционировалось создание контрольных комиссий во всех компартиях. В письме, адресованном в НКВД и ЦК ВКП(б), Мануильский предложил ужесточить процедуру перехода политэмигрантов в партию большевиков, а переход в ВКП(б) членов Компартии Польши, «засорённой агентами классового врага», временно приостановить. Секретариат ИККИ создал Особую комиссию в составе Димитрова, Мануильского и Москвина по проверке работников аппарата ИККИ.