Александр Полещук - Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

Оценку событий в Болгарии Димитров изложил в записке, направленной Сталину и Молотову, а также в двух статьях, опубликованных «Правдой», — «Куда идёт Болгария?» (16 сентября) и «Кризис в Болгарии» (27 декабря). Поскольку обе статьи были согласованы с Молотовым, их можно рассматривать и как отражение политической линии СССР в отношении Болгарии. «Сегодня перед Болгарией два пути: либо продолжать идти в фарватере Германии, либо порвать с Германией и проводить свою самостоятельную национальную политику», — так представляет автор в первой статье историческую дилемму и задаётся вопросом, может ли Болгария пойти по спасительному второму пути. Ответ для него очевиден: «Всё внутреннее и международное положение говорит за то, что она может это сделать, если народ и армия рука об руку решительно выступят против правящей гитлеровской агентуры и создадут подлинное болгарское национальное правительство». Во второй статье звучит недвусмысленное предупреждение: «Наивно думать, что если Болгария в самый последний момент, уже при разгроме Германии, повернёт руль своей внешней политики в сторону союзников, она этим обеспечит себе их поддержку. Нет, тогда уже будет поздно. В этом случае ничто не поможет. Болгария понесёт все последствия своего участия в разбойничьей войне Германии и в её тяжёлых преступлениях. Лишь только порвав с Германией теперь же, то есть до разгрома Германии, и посильно содействуя этому разгрому, Болгария сможет спасти себя от угрожающей ей национальной катастрофы и занять достойное место в рядах свободолюбивых наций в послевоенный период» {261} .

После атаки японцев на Пёрл-Харбор в декабре 1941 года Германия объявила войну Соединенным Штатам и потребовала от Болгарии солидарных действий. Царь Борис, долгое время уклонявшийся от рокового решения, дал согласие на вступление Болгарии в войну против США и Великобритании — «символическую», как было уточнено стыдливо. Однако в 1943 году болгарам пришлось познакомиться с подлинным ликом войны — той, что несёт разрушение и смерть. Британский Комитет обороны принял решение о бомбардировках Болгарии. Черчилль высказался жёстко: действия «болгарских шакалов» не могут быть дальше терпимы; бомбардировки должны подвигнуть правительство к решению о выводе войск с оккупированных территорий и разрыву с Германией. Налёты с авиационных баз союзников на Апеннинах начались в ноябре 1943-го и продолжались до апреля следующего года. Погибло около двух тысяч человек, в столице было разрушено много гражданских зданий, в том числе Народный театр, городская библиотека, православные храмы, синагога. Государственное управление пришло в расстройство, тысячи софиян бежали в провинцию.

Подробности британской «операции по принуждению Болгарии к выходу из войны» Димитров узнал из письма сестры. «Испытали и мы ужасы современной войны, хотя и не полной мерой, — писала Магдалина. — Но всё равно страшно. Наш край от улицы Козлодуй до вокзала в направлении промышленного квартала „Хаджи Димитр“ сильно пострадал. <���…> Несколько дней мы провели у Любомира на четвёртом километре [103]. Теперь опять дома, потому что маме там было не очень удобно. В те дни всё живое разбежалось из нашего квартала по окрестным сёлам, но кое-кто уже возвращается» {262} .

Бытует версия, что бомбардировки Болгарии были остановлены после обращения Димитрова к Сталину, который, в свою очередь, ходатайствовал об этом перед Черчиллем. Однако она не имеет ни документальных, ни мемуарных подтверждений, никаких её следов нет и в дневнике Димитрова. Главное же — Сталин должен был иметь серьёзный мотив для такого ходатайства, а его не могло быть. Как раз в то время Советский Союз предпринял дипломатический натиск на Болгарию, направляя резкие ноты протеста против превращения страны немцами в плацдарм для ударов по СССР. Кроме того, Сталин не забыл провал «Соболевской акции» в 1940 году. На Тегеранской конференции глав трёх держав в конце 1943 года он заявил, что не исключает возможности объявления Советским Союзом войны Болгарии при определённом развороте событий на Балканах. А когда Черчилль, желая показать своё понимание деликатности ситуации, упомянул, что болгары «всё еще помнят, что Россия освободила их от турок», Сталин обронил: «Это уже давно забыто» {263} .

Весной 1944 года болгарское правительство продолжало свою путаную политику — одновременно пыталось улучшить отношения с СССР, избавиться от немецких войск и выйти из войны путём сепаратных переговоров с англо-американской стороной. Советская дипломатия настаивала на немедленном исполнении главного требования — разрыве отношений с Германией и объявлении ей войны. Двадцать четвёртого апреля Молотов проинформировал Димитрова о новом советском демарше перед правительством Мушанова по поводу использования болгарских пристаней для базирования военных судов вермахта. О вероятности объявления войны Болгарии Димитров также узнал от Молотова, это было 20 мая. «Молот[ов] сообщил мне, что Советское] правительство подало болгарскому] пр-ву четвёртую ноту, в которой настоятельно требует открытия советских] консульств в Варне, Бургасе и Рущуке (Русе. — А.П.) и заявило, что если болгарское] пр-во это требование не примет, то Советский] Союз не может больше продолжать свои дипломатические отношения с Болгарией, — записал Димитров и далее процитировал слова Молотова. — „Мы довольно долго терпели, что болгарское] пр-во под маской дипломатических] отношений помогало немцам против нас. По всей вероятности, в ближайшее время разорвём дипломатические] отношения и объявим состояние войны с Болгарией. Мы убедились, что сохранение этих отношений задерживает развитие антигитлеровского движения в стране“».

Таким образом, обронённое во время прощального обеда с Джиласом замечание Димитрова о скором перевороте в Болгарии не было случайным. Оно отражало реальный стратегический замысел, предполагавший увязку свержения прогерманского правительства Болгарии и переход всей полноты власти в руки Отечественного фронта с вступлением на её территорию советских войск. Димитров хорошо запомнил реплику Сталина, произнесённую ещё до войны в узком кругу: «Мировая революция как единый акт — ерунда. Она происходит в разные времена в разных странах. Действия Красной армии — это тоже дело мировой революции». Именно Красная армия своими наступательными действиями дала возможность начать революционный процесс в Болгарии.

Отечественный фронт первоначально не был воспринят в болгарской политической среде как серьёзный фактор. Почти все предложения о сотрудничестве, сделанные представителями ЦК БРП лидерам партий, находящихся в оппозиции режиму, были отвергнуты главным образом из-за недоверия к коммунистам. На первых порах ОФ поддержали только политический круг «Звено» и левое крыло Земледельческого союза — «Пладне» («Полдень»). В состав образованного Национального комитета ОФ вошли Кирилл Драмалиев (БРП), Кимон Георгиев («Звено»). Никола Петков (БЗНС «Пладне»), Григор Чешмеджиев (БРСДП) и Димо Казасов — независимый общественный деятель. Но они представляли в нём не свои партии, а только самих себя. Комитет, так же как и Отечественный фронт в целом, долгое время существовал номинально. Основную массу ОФ составляли члены Рабочей партии и Рабочего молодежного союза, а ЦК БРП фактически исполнял функции Национального комитета. Среди партизан и их добровольных помощников также преобладали коммунисты, ремсисты и сочувствующие им патриоты.