Александр Полещук - Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

Подготовка к переезду Димитрова в Софию своей обстоятельностью напоминала тщательно разработанную секретную операцию. В сущности, таковой она и являлась, и проводил её в течение двух месяцев узкий круг облечённых особым доверием людей. Важнейшей частью операции стало обеспечение безопасности Димитрова и его семьи. Первое время после войны охрану всех руководителей будущих стран народной демократии несли, наряду с национальными кадрами, сотрудники органов госбезопасности СССР. Этот порядок был предусмотрен специальным постановлением Государственного комитета обороны.

«Нарком государственной] безопасности Меркулов у меня, — записывает Димитров 13 сентября. — Обсуждали конкретные вопросы в связи с моим отъездом в октябре в Софию (охрана и пр.)» Меры обеспечения безопасности для Георгия Димитрова должны были отличаться особой надёжностью. За десять лет работы генеральным секретарём Коминтерна и заведующим отделом ЦК ВКП(б) он стал носителем огромного массива совершенно секретной информации, теперь же должен был выехать на постоянное жительство за пределы СССР. Данные обстоятельства объясняют причину разработки в НКГБ по поручению Политбюро мер, которые неискушённому в политическом закулисье человеку могут показаться чрезмерными и даже вызвать иронический комментарий.

Охрана крупных государственных деятелей является специфическим направлением деятельности спецслужб. Опыт в этом отношении у болгарских коммунистов, разумеется, отсутствовал, поэтому было предусмотрено сформировать советскую оперативную группу во главе с майором госбезопасности Георгием Кухиевым, проработавшим в охране Георгия Михайловича много лет. В письме министру внутренних дел Антону Югову от 27 сентября Димитров сообщает: «Народный комиссар государственной безопасности по поручению нашего „Большого друга“ направляет тов. Кухиева, которого ты знаешь, чтобы согласовать с тобой ряд практических вопросов в связи с моим предстоящим возвращением. <���…> Моё категорическое пожелание — провести все необходимые меры по моему устройству в Софии скрытно, по-деловому и бесшумно. Особенно важно, чтобы совместная охрана из советских и наших людей была хорошо замаскирована, чтобы избежать вредных для нашей партии и лично для меня разговоров и толков со стороны наших противников и англо-американских агентов». Трайчо Костова Димитров просит обойтись без оповещения, встреч и прочего; интересуется, поставлен ли телефон ВЧ в его будущем жилище, чтобы постоянно иметь прямую связь с Москвой. Видно, что его смущают правила, которые установили для него «известные вам большие друзья». «По их указанию, — объясняет он, — на первое время для меня организована советская охрана. Так как это обстоятельство может вызвать для нас известные неприятности политического характера (болгарский деятель под советской охраной в собственной стране!), очень тебя прошу, обсудите с Юговым и примите необходимые меры, чтобы эта охрана была как можно лучше замаскирована и осталась скрытой для посторонних. Со мной на два месяца приедет Миров. Он нужен для улаживания кое-каких международных дел с моей стороны и для поддержания связи с ЦК ВКП(б)» {297} .

Судя по последней фразе, у Димитрова остались невыполненные обязательства по его работе в ОМИ, и он решил взять с собой своего помощника Я. Ц. Мирова, чтобы рассчитаться с долгами. Последние недели Миров и Ася Штерн, незаменимый секретарь Димитрова, сортировали по папкам и упаковывали материалы, предназначенные для отправки в Софию. Дома Димитров готовил материалы к отправке сам.

Кухиев, вернувшись из Софии 24 октября, доложил, что к приезду Димитрова подготовлена двухэтажная вилла в Княжеве, южном пригороде Софии. Прежде вилла принадлежала генералу Николе Жекову, главнокомандующему болгарской армией в годы Первой мировой войны. Жеков, убеждённый приверженец нацистской Германии и почётный председатель Союза болгарских национальных легионов, покинул Болгарию вместе с отступающими германскими войсками в начале сентября 1944 года [109].

Наконец подготовка к отъезду вступила в последнюю фазу. Согласно дневниковой записи от 29 октября, в Софию вылетели сотрудник НКГБ Куратов (будущий комендант «резиденции») и обслуживающий персонал — «Юнина, Мара Поликарповна (повариха) и Борисова Марфуша (хозяйка)». В эти же дни к новому месту службы выдвинулась оперативная группа, предназначенная для охраны Димитрова.

Было выбрано дневное время, чтобы съездить на Новодевичье кладбище, попрощаться с Митей и Любой.

Остались последние штрихи. «Провёл совещание с моими заместителями (Панюшкин, Баранов, Пономарев) о работе отдела во время моего отсутствия, — записывает Димитров в дневник 3 ноября. — Попрощался с Молотовым, Маленковым, Берией, Меркуловым, Вышинским, Декано-зовым, Фитиным и др.»

Сталин в это время находился в отпуске в Сочи. В адресованном ему прощальном письме Димитров написал:

«Уезжая в Болгарию в связи с депутатскими выборами, хотел бы выразить Вам свою глубочайшую благодарность за то, что я имел возможность на протяжении многих лет работать под Вашим непосредственным руководством и так много научиться у Вас, а также за то доверие, которое Вы мне оказывали.

Разумеется, я приложу все усилия, чтобы и дальше оправдать Ваше доверие. Но очень прошу дать мне возможность и в будущем пользоваться Вашими исключительно необходимыми ценными советами».

В 8.30 утра 4 ноября Георгий Михайлович, Роза Юльевна и сопровождающие лица вылетели специальным бортом из аэропорта Внуково в Софию. (Фаня осталась в Москве под присмотром родных Розы Юльевны, чтобы продолжать учёбу в школе.)

О чём он размышлял в полёте, длившемся в общей сложности почти восемь часов? Какие картины прошлого вспыхивали в памяти? Что ощутил, когда проплыла внизу серая лента Дуная и показались хребты Стара-Планины? То нам неведомо: записей никаких не осталось, а публично делиться своими переживаниями наш герой не любил. Но в одном можно не сомневаться: он не раз принимался обдумывать вопросы, которые предстояло обсудить этим вечером с Костовым, Юговым и Червенковым на совещании, назначенном ещё из Москвы.

На V съезде БКП. 1948