Александр Полещук - Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

В речи на предвыборном митинге в том же Народном театре 15 ноября Димитров оценил результаты деятельности Отечественного фронта и его правительства за период после Девятого сентября, представил избирательную платформу ОФ, описал черты «эры Отечественного фронта» и выдвинул государственные задачи в области внутренней и внешней политики {301} . Митинг транслировался по проводам на улицу, где его слушали тысячи человек. Шёл дождь, но люди не расходились в течение трёх часов.

Две речи Димитрова, разумеется, повлияли на выбор многих избирателей в пользу Отечественного фронта. Но главную роль сыграли меры оздоровления политической обстановки в стране, предпринятые после августовской встречи Димитрова и Сталина. Из лагерей было освобождено более тысячи заключённых, в том числе бывшие министры правительства Муравиева, девять тысяч осуждённых были помилованы; возобновилось издание оппозиционных газет; избирательный закон стал более демократичным; отколовшуюся от Радикальной партии часть во главе со Стояном Костурковым приняли в Отечественный фронт; было приостановлено безоглядное создание сельскохозяйственных кооперативов.

Парламентские выборы, проведённые 18 ноября, принесли убедительную победу Отечественному фронту. Явка избирателей составила 84,8 процента, за список ОФ проголосовали больше 88 процентов. Не добившись удовлетворения своих требований об изменении состава правительства, оппозиция бойкотировала выборы, лишив себя тем самым парламентской трибуны. Те, кто не голосовал и голосовал недействительными бюллетенями, представляли собой её упущенный электорат — шанс, которым она не воспользовалась.

Согласно заранее распределённой квоте, партии ОФ получили следующее количество депутатских мандатов: коммунисты и земледельцы — по 94, «Звено» — 45, социал-демократы — 31, радикалы — 11, независимый депутат — 1.

Димитров тоже стал депутатом XXVI Обыкновенного народного собрания Болгарии. Сам он проголосовал на 16-м избирательном участке, где всегда голосовал до эмиграции. После этого объехал вместе с Костовым ряд избирательных участков в рабочих кварталах, встретив повсюду горячий прием. (Сегодня такое поведение было бы сочтено оказанием давления на избирателей, но в те годы об этом ещё не догадывались.) «Самое важное — выборы прошли в полном порядке и спокойствии, — написал Димитров в дневнике. — Никаких инцидентов и происшествий. Такого не было никогда в Болгарии» [110]. Справедливость последнего утверждения он мог бы подтвердить примерами из собственного опыта прежних лет.

США и Великобритания, в отличие от СССР, не признали результаты выборов. Дальнейшие действия американской миссии в Болгарии трудно считать соответствующими нормам демократии: она оспорила результаты выборов из-за неучастия в них оппозиции и вновь потребовала реконструировать правительство.

Итальянский мыслитель Никколо Макиавелли, живший на рубеже XV и XVI веков, вряд ли предполагал, что его идеи, изложенные в трактате «Государь», переживут автора на много столетий. В XX веке макиавеллизм , понимаемый как пренебрежение нормами морали и права в угоду глобальным государственным интересам или идеологическим программам, стал рутиной политической практики. Свойственные ему приёмы охотно использовали правые и левые, консерваторы и либералы, монархисты и республиканцы; не чужды были они и советскому вождю.

Когда Сталин принимал в Кремле партийную делегацию БРП(к), он упрекнул болгар в том, что декларация Национального комитета Отечественного фронта о переносе выборов плохо составлена, «по-домашнему». По его словам, не следовало заявлять об англо-американском натиске и ругать Николу Петкова, а сказать, что, мол, прислушались к мнению оппозиции и перенесли выборы. Надо было использовать аргумент, что в демократическом обществе нельзя обойтись без оппозиции. Но оппозицию надо легализовать, чтобы держать в руках, сделать лояльной. Даже выгодно иметь 50–60 оппозиционеров, чтобы похваляться перед Бевином (министром иностранных дел Великобритании. — А.П.). Оппозиция будет как кнут, не даст распускаться, ведь иногда она лучше, нежели те, кто находится у власти, замечает недовольство масс. В Болгарии даже можно расширить многопартийную систему, разрешить существование некоторых партий вне рамок Отечественного фронта. Далее Сталин снова напомнил, что «развитие советской системы может пойти через парламент. Этот путь медленнее, но он также приведёт к цели».

Так руководящие деятели Болгарской компартии получили от Сталина впечатляющий урок политической гибкости. После выборов Димитров продолжил тактическую линию на формирование лояльной оппозиции и провёл с участием членов Политбюро встречи с руководителями Земледельческого союза и Социал-демократической партии. Теперь это были партии, очищенные от непримиримых оппозиционных элементов, и согласовывать с ними первые мероприятия Народного собрания стало значительно легче.

Заседание XXVI Обыкновенного народного собрания Болгарии открылось 15 декабря тронной речью, молитвой и словом экзарха Болгарской православной церкви Стефана. Подавляющим большинством голосов Басил Коларов был избран председателем Народного собрания на весь срок его работы.

Первой речью, которую Димитров произнёс 25 декабря перед членами новоизбранного парламента, стал ответ на тронную речь от имени БРП(к). Он снова оказался на знакомой с давних лет трибуне. Но какой контраст, какой зигзаг судьбы! Когда-то его появление на этой трибуне и первые же фразы вызывали негодующие крики и топот политических противников, теперь же весь зал, включая президиум, встал и устроил ему продолжительную овацию. Так встречают национального лидера.

Димитров говорил о коренных переменах, произошедших в стране после Девятого сентября, об итогах первых демократических выборов и предстоящих задачах Народного собрания. Это были исторические задачи: проведение выборов в Великое Народное собрание, референдум по вопросу о ликвидации института монархии, провозглашение Болгарии парламентской народной республикой и принятие новой конституции {302} .

В декабре 1945 года на Московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании обсуждалась подготовка мирных договоров с Италией, Румынией, Венгрией, Болгарией и Финляндией. Двадцать третьего декабря Сталин сообщил Димитрову по ВЧ о своей беседе с государственным секретарем США Джеймсом Бирнсом. Бирнс предложил признание болгарского правительства в обмен на включение в него двух представителей оппозиции. Димитров не преминул занести в дневник рассказ Иосифа Виссарионовича: «Я ему ответил, что для меня вопрос о реорганизации болгарского] правительства недискутабельный. Это правительство после выборов зависит от Народного собрания. Дело Н[ародного] с[обрания] составление болгарского] пр-ва. Мы считаем ненужным вмешиваться во внутренние дела Болгарии». Но Сталин не был бы самим собой, если бы ограничился таким заявлением. Решив подловить Бирнса, он продолжил: «Что касается оппозиции, как известно, имеется лояльнаяи нелояльнаяоппозиция. Болгарская оппозиция нелояльная. Она бойкотировала выборы. В Америке имеется тоже оппозиция — республиканская]. Но после её поражения на выборах её руководитель заявил, что поддерживает ваше правительство. Болгарская] оппозиция поступила наоборот. Есть и у вас нелояльнаяоппозиция. Включили бы вы в ваше правительство представителей этой оппозиции? (Он начал смеяться…). Почему же надо требовать это от болгар?»