Александр Полещук - Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

Без сомнения, наш герой был дисциплинированным сотрудником ИККИ. Его выступления и инструктивные письма содержат привычные политические формулировки и призывы «бороться обеими руками» одновременно и против буржуазии, и против социал-демократии. И всё же политический реализм (не забудем его многолетнюю низовую профсоюзную работу в Болгарии) не даёт нашему герою отрываться от почвы. Он видел, что радикальный курс, предписанный компартиям, не соответствует политической реальности, что попытки коммунистов организовать совместные действия с социал-демократическими рабочими «снизу», минуя руководство, оказываются малоэффективными или провальными. «Осуществление поворота к массовой работе, к подготовке и развёртыванию экономической борьбы под нашим руководством идёт страшно медленно, — констатирует Димитров в донесении „наверх“ после заседания Европейского секретариата Профинтерна. — Работа в реформистских и других профсоюзах находится ещё в самой начальной стадии» {123} . То была констатация краха многолетних усилий компартий, направленных на раскол социал-демократии и перетягивание на свою сторону социал-демократических рабочих.

Нужно действовать ровно наоборот, считал Димитров, — не пытаться сначала создавать революционные профсоюзы, а потом начинать борьбу за интересы рабочих, а разворачивать массовую борьбу, поскольку только в процессе практической работы революционные профсоюзы будут расти и превращаться в массовые организации. Коммунистам следует сказать просто и ясно: «Рабочие, без различия партийной и организационной принадлежности, создавайте на основе пролетарской демократии собственные, вами сообща избранные боевые органы, принимайте коллективное решение о совместном боевом выступлении против грабежа зарплаты и пособий, против фашизма, полицейского и национал-социалистского террора, в защиту ваших рабочих прав, ваших организаций, ваших боевых позиций, вашей жизни и жизни ваших вождей».

На одном из заседаний ВЕБ Димитров признал: «Мы дали действительно слишком близкую перспективу для развития революционных боёв». Совершенно в духе Бухарина, обескуражено заявившего однажды, что «проклятая социал-демократия всё ещё существует», он добавил: «Мы недооценили способность социал-демократической партии маневрировать в этой сложной ситуации. Мы недооценили влияние, связь и проникновение социал-демократической партии в социал-демократические рабочие массы». Через пять лет этот тезис почти дословно будет повторён в его письме Сталину, положившему начало переменам в политике Коминтерна.

До единого антифашистского фронта было ещё далеко. Путь к единству был неизведан и тернист, ведь предшествующая политическая история не оставила примеров консолидации усилий различных общественных движений во имя жизненно важной цели (пример парламентских коалиций не в счёт).

В отпуске Димитров не был по разным причинам несколько лет. Но после гриппа, не вылеченного должным образом в декабре 1931 года, серьёзный сбой дала сердечно-сосудистая система, и Исполком Коминтерна удовлетворил наконец его просьбу об отдыхе и лечении. Первый отпуск Димитров провёл в Сухуми, второй, через месяц, — в Кисловодске. Перед отъездом на юг он глубоко разобрался в болгарских делах и, приехав в Сухуми, в обширном письме поделился своими соображениями с Загранбюро.

Димитров уже знал, что вскоре ему предстоит заняться не совсем привычным делом. ИККИ назначил его координатором антивоенного конгресса, куда предполагалось пригласить политических и общественных деятелей, учёных и писателей, готовых выступить в защиту мира, против новой империалистической войны. В Советском Союзе полным ходом шли интенсивные экономические и социальные преобразования, государство нуждалось в международном признании и технической помощи со стороны Запада. Не только солидарность пролетариата, но и моральная поддержка интеллигенции, сочувствующей социализму и левым идеям, должны были создать благоприятный общественный климат для ускоренного социалистического строительства и экономического сотрудничества СССР с капиталистическими странами.

В середине июня 1932 года, когда Димитров возвратился из отпуска в Москву, Исполком Коминтерна утвердил повестку дня и финансирование конгресса. После этого можно было уезжать «домой» — в задымленный и душный Берлин. День накануне отъезда был по обыкновению переполнен делами; в «Люкс» он возвратился поздно вечером, побывав в лечебнице у Любы. Профессор Макушкин был с ним откровенен: надежд на её возвращение к нормальной жизни нет.

На Силезском вокзале Берлина Гельмута встретил сотрудник ВЕБ Франц — улыбчивый и ловкий Вилли Хюнеке. Он подхватил чемодан и устремился к стоянке такси, чтобы отвезти Гельмута на новую квартиру в Целлендорфе. На ходу сообщал новости. Правительство Папена открыто поощряет нацистов; военный министр Шлейхер заключил с Гитлером соглашение о поддержке кабинета; штурмовиков теперь называют не погромщиками, а «здоровым движением германской молодёжи».

Первоначальный замысел провести антивоенный конгресс в Женеве осуществить не удалось из-за несогласия швейцарских властей. Тогда Гельмут предложил Амстердам. Зная страну и город, он был уверен, что проблем с разрешением не будет. Так и произошло. Согласовали сроки конгресса, 27–29 августа, и Димитров отправился в большую поездку по Европе.

Первая мировая война и послевоенный кризис вызвали настоящий переворот в умах европейцев. У одних обострилось желание реванша, другие осознали, что XX век породил новый тип войн, которые несут массовую гибель людей военных и гражданских, разорение хозяйства, крушение моральных устоев и деградацию культуры. Названия четырёх самых знаменитых романов о той войне свидетельствуют, что она воспринималась современниками отнюдь не в героическом, а в трагическом свете. Это «Огонь» Анри Барбюса, «Смерть героя» Ричарда Олдингтона, «Прощай, оружие!» Эрнеста Хемингуэя и «На Западном фронте без перемен» Эриха Ремарка.

Димитров отсутствовал в Берлине почти три недели, посетив за это время Прагу, Вену, Париж, Брюссель и Амстердам. Инициатива коммунистов (разумеется, не афишируемая) нашла отклик у европейских интеллектуалов. Стефан Цвейг, Зденек Неедлы, Анри Барбюс, Ромен Роллан, Франц Мазерель и другие известные люди поддержали созыв антивоенного конгресса. В конгрессе собирался принять участие Максим Горький. Имя и авторитет всемирно известного писателя помогали Димитрову заручиться согласием собеседников не только поддержать конгресс, но и участвовать в координационном органе будущего движения в защиту мира и культуры. Ромен Роллан опубликовал призыв ко всем людям доброй воли, «к какой бы точке социального горизонта они ни относились», — воспрепятствовать приготовлению к новой войне.