Сабин Дюллен - Уплотнение границ

Однако, по мнению Генштаба, все созданные таким образом укрепления являлись не более чем наброском оборонительной системы. Современные военные стратегии требовали создания полевых оборонительных сооружений, минных полей, противотанковых и проволочных заграждений. Кроме того, следовало улучшить дорожную сеть и водоснабжение, построить новые казармы и склады, провести электрификацию Карелии. В декабре 1932 года командующий войcками Белорусского военного округа И. П. Уборевич настойчиво предупреждал Сталина, Молотова и Гамарника о том, чем чревато в случае военных операций отсутствие объездной дороги вдоль границы, а также настаивал на необходимости ускорить работы по мощению и покрытию гравием 1777 км стратегических дорог, построенных в Белоруссии в предыдущие годы [484] Там же. Оп. 6. Д. 167. Л. 2–3, 27–28. .

Обустраивая пограничную зону с оборонительными целями и сводя к минимуму размещение промышленных объектов вблизи рубежей, советское правительство использовало уже не раз опробованные военные рецепты. Зато превращая пограничные зоны в дотационные территории, оно, подобно другим государствам Восточной Европы, занималось инновациями. Однако его политика позитивной дискриминации повлекла за собой совершенно другие результаты. В советском случае все эти меры привели не к интеграции приграничных зон с остальными территориями, а к существенному усилению их специфики, которая проявилась в том числе в их превращении в пространство полицейских инноваций.

Лояльность населения периферийных территорий была для СССР ключевой проблемой, и уже в ранние годы были приняты меры по усилению контроля в приграничной зоне. «Крокисты», сотрудники контрразведывательного отдела ОГПУ, и агенты Разведупра вели наблюдение за «социально чуждыми элементами» и другими группами населения, среди которых, как считалось, могли скрываться шпионы; это приводило к периодическим чисткам. Существует целый ряд сборников документов и важных исследований, посвященных депортациям, начавшимся в момент раскулачивания и продолжавшимся на протяжении всех 1930-х годов [485] Ведущим российским специалистом по истории принудительных перемещений является П. М. Полян. См.: Полян П. М . Не по своей воле… История и география принудительных миграций в СССР. М.: ОГИ-Мемориал, 2001. А также сборники документов, охватывающих период с 1928 года: Сталинские депортации, 1928–1953. Документы / Отв. ред. Н. Л. Поболь и П. М. Полян. М.: Материк, 2005, прежде всего с. 34–45. . Поэтому моей целью здесь будет не систематическое описание различных этапов этих репрессий, а попытка представить то, как еще до их начала пограничная зона стала площадкой, где разрабатывалась и тестировалась новая репрессивная география. Это позволит нам, в частности, увидеть разнообразие форм, которые принимали принудительные перемещения. Внимание историков обычно сосредотачивается на массовых депортациях, что вполне естественно. Эта радикальная практика является, однако, частью широкого спектра форм принудительных перемещений, к которым прибегало советское государство в приграничных районах. Другим характерным для этого периода явлением было бегство за границу, прежде всего в ходе коллективизации украинской деревни. Но добровольные и принудительные миграции осуществлялись и, наоборот, в направлении пограничных зон. Одним из примеров является переселение «красных» казаков. В некоторых случаях миграции в приграничные районы несли на себе следы характерных для царской России практик обустройства территории и внутренней колонизации. Какое место в этих гигантских перемещениях, направления которых задавались сталинской географией лояльности, занимают мигранты, незаконно пересекавшие границу, стремясь попасть в СССР? Иммиграция часто кажется чем-то немыслимым для советской истории и потому остается вне поля зрения исследователей. В самом деле, кому, помимо узкого круга поклонников советского строя, могло прийти в голову отправиться на родину пролетариата и что с ними там происходило?

В пункте 8 программного постановления о пограничных зонах, подписанного 17 сентября 1925 года, упоминалась борьба с профессиональными контрабандистами, бандитами и шпионами, а в пункте 12 переселенческому комитету предлагалось подготовить переселение лиц, чье проживание в пограничной зоне считалось нежелательным.

Очистка приграничных территорий составляла, таким образом, пандан к волюнтаристской миграционной политике, которую практиковали республиканские наркомземы и Всесоюзный переселенческий комитет на союзном уровне. С 1925–1926 годов комитет финансировал план размещения новых переселенцев в Средней Азии, Сибири и на Дальнем Востоке. Присутствовавшее уже в дореволюционный период стремление оптимизировать распределение рабочей силы в масштабах всей страны было в данном случае очевидным. К нему добавлялась столь характерная для большевиков национально-территориальная политика, которая привела, в частности, к попыткам обеспечить еврейское население собственной территорией. Вначале с этой целью обсуждался Крым, но в конце концов еврейская автономная территориальная единица была создана в 1928 году в районе Биробиджана, на Дальнем Востоке. В РСФСР предусматривалось также добровольное переселение 130 тысяч крестьян, главным образом в Сибирь. Наркомзем УССР собирался переселить с севера на юг республики 350 тысяч крестьян. В других союзных республиках амплитуда перемещений была более скромной. Эти организованные миграции нередко затрагивали приграничные районы. В силу своего слабого экономического развития и недостатка ресурсов пограничные края с XIX века являлись поставщиками мигрантов. Советская политика землеустройства, однако, предполагала программы переселения отобранных мигрантов и опиралась на операции по принудительной высылке.

В силу ряда причин в 1925–1928 годах переселения начали набирать обороты, причем прежде всего в пограничной зоне. Тем не менее с количественной точки зрения они заметно уступали тому, что будет происходить в годы Великого перелома. Следует отметить относительную расплывчатость определения и административной практики переселений, в организации которых участвовали различные учреждения. Предполагалось, что общий контроль за добровольными перемещениями будет лежать на Переселенческом комитете, опирающемся на республиканские наркомземы. Значительную долю среди мигрантов составляли безработные; особенно много их было среди беженцев и сельского населения приграничных районов. По оценке комитета, финансировавшего переселения на территории Украины, за три года с 1925 по 1927 год из пограничной зоны выехало около 35 тысяч семей, что составило 45 % от общего числа переселений в республике. Речь, однако, шла чаще всего о перемещениях небольшого масштаба. Главы переселенных хозяйств сохраняли свои старые наделы в течение трех лет и имели право сдавать их в аренду. В начале 1929 года на фоне растущей враждебности по отношению к зажиточным крестьянам все чаще стали звучать требования не допустить перехода этих земель в руки кулаков. С этой целью были введены ссуды и дотации в размере 50 % от стоимости аренды, которые должны были обеспечить бедным крестьянам приоритет при аренде наделов, оставшихся от переселенцев [486] Постановление СНК УССР «О переселении социально-опасного населения из пограничных округов УССР», 13 нояб. 1929 г. // Сталинские депортации. С. 40. . В середине 1920-х годов местные комиссии, которые занимались конфискацией земель у еще оставшихся помещиков, организовывали их выселение либо из погранполосы, либо за пределы губернии [487] НАРБ. Ф. 4п. Оп. 1. Д. 2514. Л. 2. . Из 212 помещиков, выявленных в пограничных районах Украины в конце 1928 года, было выселено 136 [488] РГВА. Ф. 9. Оп. 28. Д. 265. Л. 42. . В Псковской губернии из 590 глав семей (общей численностью 2577 человек), которые стояли на учете 1 ноября 1926 года, 292 подверглись выселению; из них 190 были изгнаны с принадлежавших им земель, а 103 высланы за пределы губернии. Заметим, что только 190 человек среди них были дворянами, тогда как остальные принадлежали к числу зажиточного крестьянства или мелкой буржуазии. В Псковской губернии комиссия по выселению помещиков сочла свою работу законченной в мае 1927 года [489] Егоров A. M . Псковские пограничные районы. С. 160 и далее. . Роль перемещений в качестве инструмента «чистки» приграничных районов усилилась в конце десятилетия. Помимо милиции и ОГПУ, которые могли принимать решения о высылке «контрреволюционеров» и лиц, угрожавших общественному порядку (уголовников, контрабандистов, бандитов, конокрадов, поджигателей, хулиганов), члены республиканских и областных переселенческих комиссий, отвечавших за организацию и финансирование теоретически добровольных миграций, могли прибегать к картотекам ОГПУ, чтобы способствовать отъезду в первую очередь тех, чье пребывание в этих районах считалось нежелательным [490] См., в частности, письмо наркома земледелия УССР наркому земледелия СССР по поводу перемещения cоциально-опасного элемента из пограничных округов Украины, 17 апр. 1930 г. // Сталинские депортации. С. 43–44. . Речь шла, в частности, о бывших полицейских, жандармах, помещиках, представителях буржуазии и кулаках с семьями, то есть всех тех, кто считался опасным в силу своего прежнего профессионального или социального статуса. На местах эти переселения и высылки вызывали противоречивые реакции. Председатели некоторых сельсоветов выступали против выселения самых предприимчивых жителей. Об этом свидетельствует история, произошедшая в апреле 1926 года в Халтуринской волости Островского уезда Псковской губернии. ОГПУ приняло решение о выселении из приграничной зоны так называемых «нежелательных элементов», а именно тех, кого на советском жаргоне именовали «белобандитами». Эту меру поддерживали малоимущие крестьяне, которые рассчитывали получить оставшееся после них имущество и землю. Однако в дело вмешался председатель Логовского сельсовета Андреев. Участники собрания, созванного им в доме зажиточного жителя деревни Старосущево, бывшего добровольца Белой армии Г. Петрова, большинством голосов одобрили решение выдать подлежащим выселению крестьянам справки, которые подтверждали бы их политическую лояльность. После этого по уезду поползли слухи о возможности избежать выселения с помощью поручительств, подписанных секретарем сельсовета [491] Eгоров А. М . Псковские пограничные районы. С. 169. . В большинстве своем, однако, руководители всех уровней – от районов до республик – выступали, напротив, за расширение возможностей для выселения нежелательных лиц из пограничной зоны. Высылка помещиков и конфискация их земель были самым верным способом окончательно ликвидировать влияние, которым они могли пользоваться внутри местного сообщества (напомним, как были возмущены большевики, обнаружив, что изгнанные из имений дворяне нашли прибежище у своих бывших крестьян [492] Там же. С. 162. ). Постепенно возникала идея распространить подобные меры на бывших служащих железных дорог, таможен и лесопилок, оставшихся после увольнения жить в пограничной зоне, а также на контрабандистов: в связи с неэффективностью применявшихся к ним мер (арест, занесение в картотеку, штрафы) отныне их предлагалось подвергать высылке. Так постепенно принимала форму мечта о полном совпадении между идеологической и социальной чистотой и территорией. Особенность пограничных зон заключалась в том, что им, как казалось, грозила политическая засоренность, передаваемая географическим путем извне, и потому для борьбы с ней был найден способ, принадлежащий к арсеналу географии и политики обустройства территорий, – высылка.